У меня всегда его недоставало на коммунизм.
Даже тогда, в двадцать один год, я не вполне осознавала, что одна диктатура сменилась другой и что наша демократия, стоившая стольких сил, опять утрачена на сорок лет. Я не позволяла себе поверить, что одна и та же ситуация в истории может повториться, и считала разговоры об этом шуточными. Меня слишком увлекала музыка, а кроме того, я боролась за выживание. Каждый день от меня требовались предельные концентрация и рвение. Я была замурована в музыке и больше знать ничего не хотела. Отсутствие интереса к политике стало моей громадной ошибкой.
В самый год коммунистического переворота я повстречала великого музыканта, пострадавшего от рук красных. Знаменитый дирижер Вацлав Талих услышал, как я играю баховский трио-концерт вместе с другим студентом, и пригласил меня работать в Чешский камерный оркестр, основанный им после войны. «Приезжайте к нам в загородный дом, – сказал он мне. – Я бы хотел подготовить вас к выступлению в моцартовской Коронационной мессе до мажор».
Получить такое предложение от человека, который в прошлом был концертмейстером Берлинской филармонии, главным дирижером Чешской филармонии и постановщиком опер в Пражском национальном театре, – огромная честь. Талих однажды сказал: «В искусстве не существует полностью достигнутых целей. Развитие творческой личности – это череда ошибок и поиск, длящийся всю жизнь». Лучше и не скажешь.
Хотя Талих был героем нашего народа при немецкой оккупации, когда он мужественно защищал чешскую музыкальную культуру, в 1945 году его обвинили в сотрудничестве с нацистами и посадили в тюрьму, а потом запретили дирижировать. Выйдя на свободу, он основал камерный оркестр и лишь изредка приглашал молодых солистов со стороны, поэтому то, что его выбор пал на меня, я сочла новым чудом.
Жарким летним днем я приехала на его красивую виллу в Бероуне в Центральной Богемии и была радушно принята его дочерью. Тогда он преподал мне незабываемый урок. Хотя ему было за шестьдесят и его здоровье ухудшилось от пребывания в тюрьме, мы с ним проработали все музыкальные фразы и даже станцевали и спели потом. В перерыве его дочь предложила нам пойти на террасу, куда она принесет нам кофе.
Было очень жарко, и я сняла пиджак, надетый поверх блузки без рукавов. Талих впервые заметил номер, взглянув на мою обнаженную руку, и заплакал.
– Можете представить себе, что они обвинили меня в сотрудничестве с людьми, которые творили такое? – с рыданием проговорил он.
