— Да, он довольно мил для своей профессии, — слегка наклонил голову Баэльт. — Но не позволяй ему слишком часто тут ошиваться.
— Ты волнуешься? Или ревнуешь? — она слегка улыбнулась.
Баэльту было наплевать.
— И то, и другое, — он заставил себя улыбнуться и сделать шаг в её сторону. Она оставила свои склянки и развернулась к нему. Её красивые глаза в полутьме не выражали ничего, кроме похоти.
Время слов закончилось, и теперь притворяться не получится.
Пока они поднимались по скрипучей лестнице, целуя и обнимая друг друга, Баэльт думал лишь об одном.
О том, как бы не упасть с лестницы.
Каэрта уже начинала тихо постанывать, и, когда они, наконец, добрались до кровати, она попросту накинулась на него.
Всё, что ему оставалось делать — позволить ей творить всё, что захочется.
Впрочем, теперь, когда он привык притворяться, это было гораздо легче, чем раньше. Теперь она не донимала его слезливыми расспросами, почему он лежит под ней как мертвец.
Когда они оба задохнулись от удовольствия, а она упала ему на грудь, он даже нашёл в себе силы поцеловать её.
— Я тебя люблю, — горячо и тихо прошептала она ему на ухо, обнимая его.
Баэльт погладил её по спине.
— Я тоже.
Я тоже люблю себя.
Они лежали так довольно долго, просто прижимаясь друг к другу. Баэльт был слегка удивлён — оказывается, это действительно может быть приятным.
Во всём доме стояла тишина, что окончательно умиротворяло Баэльта. Маленький островок тишины и спокойствия в мире из хаоса. С улицы слышались пьяные крики, шум потасовки, грохот доспехов стражи, мяуканье котов…
Однако в доме было тихо. И это было главным.
— Каэрта? — прошептал юстициар, осторожно гладя её волосы.
— М? — лекарша даже не открыла глаза, находясь в полудрёме.
— Какой яд может вызвать быстрый процесс гниения?
На мгновение ему показалось, что она ему не ответит. А потом произошло сразу несколько вещей.
Ему захотелось чихнуть. По стеклу вновь забарабанил дождь. Каэрта заплакала.
— Зачем… Зачем ты спрашиваешь это прямо сейчас?! — сдавленно рыдая у него на груди, спросила она. Она подтянула ноги к животу и свернулась на нём маленьким, плачущим комочком.
Он слишком долго был с Каэртой, чтобы обратить внимание на её слова внимания больше, чем стоило. Он знал, что в таких случаях надо делать.
Говорить правду.
Он обхватил её руками за плечи, притянул к себе и, поцеловав в нос, прошептал:
— Прости меня… Ты прекрасно знаешь, что я такое, Каэрта. Ты — единственное, что есть у меня в этом проклятом месте, из которого я даже не могу уйти. Этот город держит меня крепче, чем любой капкан. Он поменял меня, забрал так много и не дал взамен ничего. Но я всё так же не могу покинуть его, ненавидя всем сердцем, — он замолчал, выдерживая паузу.
