Рин с сожалением извлёк из- за пазухи флакон с чем- то синеватым и поставил его на полку.
— Эх, Мрачноглаз, я уже стал забывать, как это приятно — встретить честного, ценящего справедливость человека. Прости, фэйне.
Баэльт позволил себе нахмуриться ещё больше.
— Ты прекрасно знаешь, что справедливость, которую несу я, сейчас имеет расценки.
— Да, времена меняются, особенно в Веспреме. Вчера ты пылаешь желанием превратить этот город в светлый и радостный приют для всех бегущих от мира войн и невзгод, а через день твоя справедливость никому не нужна.
— Ты очень точно уловил мою мысль, — проскрипел Баэльт.
— Только вот простым людям из кварталов, куда стража не ходит, нужна справедливость. В любой форме — что твоя, что стражи. Стража на них внимания не обращает. Потому ждать помощи им остаётся лишь от тебя.
— Жаль, что простые люди об этом не знают. Иначе бы как- то это мне показали. Например, деньгами. Крышей над головой. Миской горячей еды. Даже заточкой клинка.
— А как же добровольная помощь? — усмешка Рина была будто бы даже искренней и дружеской. Может быть, Баэльт и поверил бы ему. Но он слишком хорошо знал Рина.
— А это не добровольная помощь, Рин. Кому нужен голодный, замёрзший, больной и немощный защитник? Верно. Никому, — Баэльт мрачно смотрел на него, однако человек не потупил взгляда. — Тебя подлатали?
— Да, причём отменно.
— Отлично. Тогда выметайся отсюда.
— И тебе удачи, старый добрый Мрачноглаз! — Рин отсалютовал ему, направляясь к выходу. Он слегка прихрамывал, но это мелочь, ему не привыкать.
Из всех наёмников, грабителей, торгашей, убийц и прочих сортов ублюдков в этом городе, Рин, пожалуй, был самым приятным в общении и самым странным на деле.
Когда и старушка покинула лавку, Каэрта с усталым вздохом заперла дверь.
— Ты вечно будешь распугивать мне покупателей? — поинтересовалась она, направляясь к прилавкам.
— Только если эти покупатели являются моей головной болью. Рин — профессиональный убийца. Ты знала об этом?
— Да, я догадывалась, что глубокий порез на ноге у него был заработан не неловким падением. Как и шрам на лице — не подарок ретивой любовницы, — слегка улыбнулась Каэрта, пересчитывая монеты. — А он весёлый для убийцы. И довольно милый.
Видела бы она, как мило он год назад размотал кишки одного должника гильдии ростовщиков по всей Разбойничьей улице, подумал Баэльт. Если бы этот сукин сын не был бы так умел с клинком, я давно прибил бы его.
А так, скорее, он прибьёт меня.
