– Что? – тихо рассмеявшись, спросила она, заметив мой пристальный взгляд.
– Я… Ничего похожего я прежде не испытывал, – признался я.
Отсветы нашей близости делали меня слишком открытым и уязвимым. Я даже не успел упрекнуть себя за произнесенные слова.
– И я тоже, – прошептала Грейс.
Ее пальцы скользили по рваному краю моего шрама. Слова Грейс подтверждали то, о чем я давно догадывался, но никогда не спрашивал: я не был первым ее мужчиной. Я не знал, как к этому относиться, и решил, что никак. Ведь и она не была у меня первой. Зато Грейс была единственной, кто подарил мне такие ощущения. Остальное не имело значения.
– Хейден… – Она вдохнула, опустила глаза, собираясь с мыслями. – Ты даже не представляешь, как я перепугалась, когда подумала, что ты не вернешься. Ты не представляешь, каково мне было сидеть и ждать, не зная, когда ты вернешься. И вдруг Дакс говорит, что тебе «не повезло»… Хейден, меня это подкосило.
Голос ее был полон опасных эмоций, – казалось, вот-вот вернется страх, который я уже видел на ее лице.
– Успокойся, – прошептал я, еще крепче прижимая Грейс к себе.
Я погладил ее по затылку. Ее губы уткнулись мне в основание шеи, и я почувствовал, как во мне вспыхнула искорка. Такой беззащитной, как сегодня, я видел ее впервые, и это зрелище разрывало мне сердце. Грейс судорожно вздохнула и отодвинулась, чтобы увидеть мои глаза.
– Сегодня я впервые видел тебя плачущей.
Никакими словами не описать душевную муку, испытанную мною, когда Грейс расплакалась у нас на глазах. Она хотела выглядеть сильной и держалась до последнего, а потом распалась на куски. К счастью, я находился рядом, чтобы не дать потеряться ни одному кусочку. Или хотя бы попытаться это сделать.
– А все из-за тебя, Хейден, – без тени улыбки ответила она. – Сама мысль, что ты погиб… Такое навалилось… Меня просто расплющило.
Одно дело все это видеть, и совсем другое – услышать ее подтверждение. Грейс всегда была такой смелой, но нам обоим не давалась смелость иного рода – смелость признаться в своих чувствах. Ей понадобились колоссальнейшие усилия, и это вызывало у меня еще большее восхищение.
– Не хочу когда-либо снова увидеть тебя плачущей, – искренне признался я.
Боль, охватившая меня при виде плачущей Грейс, не имела ничего общего с телесной болью и была гораздо глубже и тяжелее. Переживать за другого оказалось труднее, чем разбираться с собственными обидами.
– А ты… больше не оставляй меня одну. Если я с тобой, слез не будет.
