Я рассеянно провел полотенцем по волосам и бросил его на спинку стула. Грейс сделала то же самое. Я уселся на кровать, уперся в стенку и вытянул ноги.
– Забирайся, – предложил я Грейс.
Она послушно взяла протянутую руку, села у меня в ногах, упершись бедрами в мои. Нервозность Грейс передалась и мне, вызвав бурление в животе. Итог нашего разговора мог быть как превосходным, так и отвратительным.
– Вот что, – начал я, когда молчание сделалось невыносимым. Грейс смотрела то на меня, то на стену и глубоко дышала, стараясь успокоиться. – Скорее всего, ты хочешь узнать, почему…
– Хейден, мой отец умер.
Я обомлел и даже разинул рот. Я подозревал, что Селт долго не протянет, но услышать о его смерти из ее уст… Сердце сжалось от боли за Грейс. Эту фразу она произнесла скороговоркой. Мне показалось, что она была готова сообщить о его смерти сразу же, едва появившись в Блэкуинге, но удерживалась.
– Грейс, я тебе очень сочувствую.
Я потянулся к ее рукам. Она внимательно смотрела на меня, чуть наморщив лоб. В глазах отражалась боль.
– Он просто… он ушел.
Голос Грейс звучал сухо и глухо. От ее напряженного тона у меня сдавило горло. Я догадывался, что сейчас творилось у нее в душе. Потом она перевела взгляд на наши сплетенные руки, судорожно вдохнула, борясь с подступающими слезами.
– Ты успела с ним проститься?
Ну зачем я спросил ее об этом? Ей было больно даже думать об этом. Но мне требовалось узнать, не напрасным ли было жуткое испытание, на которое я обрек ее и себя. Я хотел знать, достигнута ли главная цель моей чудовищной затеи. В душе я надеялся, что достигнута и что Грейс успела проститься с отцом.
Грейс подняла на меня глаза. Прошло еще несколько секунд. Ее лицо дрогнуло, глаза плотно закрылись, а из горла вырвалось тихое рыдание. Я увидел ее торопливый кивок. Этого мне хватило, чтобы крепко обнять ее и притянуть к себе. Она дернулась, прижавшись ко мне спиной. Я склонился над нею, накрыв собой.
Я обнял ее за плечи, она вцепилась в мои предплечья. В который раз я поразился, насколько идеально совпадают пропорции наших тел. Хотелось прижать ее еще крепче, но не получилось. Слезы, столько времени сдерживаемые ею, прорвались наружу, и вся она отдалась плачу.
– Ты поплачь, Грейс, – прошептал я, наклонившись к ее уху. – Легче станет.
В тесном объятии мы раскачивались взад-вперед, словно пытаясь утешить друг друга.
Она молчала и только всхлипывала. Слезы лились из плотно закрытых глаз. Я смотрел на ее мокрое лицо. Единственное, что я сейчас мог, – это окружить ее своим теплом. Я понимал: мне нечем ее утешить. Боль утраты была слишком разрушительной. Такую не уймешь никакими словами. Я мог только обнимать Грейс.
