Мы остались с отцом вдвоем. Я ждала, когда он заговорит. Тишина становилась все более гнетущей. Но я и без его слов видела: он болен. На невероятно бледном лице круги под глазами проступали еще отчетливее. Заострившиеся скулы свидетельствовали о быстрой потере веса. Белки глаз покраснели.
– Грейс, может, сначала ты присядешь? – заботливо предложил он.
– Нет, папа. Я хочу знать, – срывающимся, умоляющим голосом произнесла я, ожидая подтверждения из его уст. – Прошу тебя, говори напрямую.
Селт смотрел на меня, и его лицо мрачнело. Он уже не улыбался.
– Да, Грейс. Я болен.
От этого прямого признания у меня опустились плечи. Я резко выдохнула. Отец никак не мог заболеть. Он был нашим несгибаемым лидером, стойким командиром. Он был моим отцом, неподвластным болезням.
– Что у тебя? – спросила я, с трудом сдерживая подступающие слезы.
Похоже, за эту неделю я пролила слез больше, чем за всю прежнюю жизнь.
– Наши думают, что эндокардит, – неторопливо ответил отец.
Теперь уже и я побледнела, сообразив, с чем он сражается. У отца было воспаление внутренней оболочки сердца. В нашем мире это почти всегда оканчивалось смертью.
– Но разве у нас нет антибиотиков? Это поможет…
– Нет, дорогая, – спокойно возразил Селт, покачав головой. – Боюсь, все зашло слишком далеко, антибиотики уже не помогут. Ты же умная девочка и сумеешь понять, что к чему.
– Но… но ты… Папа, тебе нельзя опускать руки.
Слезы вовсю лились по моим щекам, голос срывался, отчего я сильнее чувствовала отчаяние.
– Я и не опускаю рук. Просто спокойно принимаю то, что рано или поздно случится.
Он подошел ко мне и ласково взял за плечи.
– Но можно же что-то сделать…
– Ничего, Грейс. Ты и сама знаешь. Мы живем совсем в другом мире. Я принял это так, как есть.
Я стояла, крепко зажмурившись. Лицо распухло от слез. Как бы мне ни хотелось спорить и доказывать обратное, я знала: отец прав. Он чахнул с каждым днем. Признаки прогрессирующей болезни были налицо: резкая потеря веса, бледность, вздутия на руках и ногах, что всегда указывает на проблемы с сердцем. Доказательств было более чем достаточно, но я отказывалась их принимать. Он не мог умереть. Это же Селт – мой храбрый и стойкий отец. Он просто не мог умереть. Такое не укладывалось в голове.
Однако дни его были сочтены, и мы оба это знали.
Рано или поздно он умрет, и первое было вернее.
Я содрогнулась всем телом и, отчаянно всхлипнув, бросилась в его объятия. Отец подхватил меня и сжал изо всех сил. Я сразу же заметила, что его объятия уже не такие крепкие, как раньше. Отец ослаб, пугающе ослаб. Это проявлялось во всем, что он делал. И сейчас, когда я рыдала на его плече.
