Мило встал. Ведь в половине восьмого нужно идти к Сольесам завтракать. Сольесы отнеслись к нему очень тепло и приветливо — этого у них не отнимешь, но все-таки Мило предпочел бы позавтракать у Одиберов, потому что узнал их лучше, чем Сольесов, — недаром он у них обедал.
Из всех друзей тетушки больше всего понравилась ему мадам Одибер. И все потому, что она весь вечер была так внимательна, так заботлива, так ласкова, словно Мило был ее собственным сыном. Ну, а дети — Батистен или просто Титен, девятилетний мальчишка, и Роза, чуть моложе брата, — тоже сразу подружились с Мило, и, когда речь зашла о тетушке Ирме, видно было, что они жалеют о ее отъезде не меньше, чем племянник.
«Надо ей написать», — подумал Мило.
Он умылся, привел себя в порядок, вынул из чемодана пакет почтовой бумаги и сел за стол.
Ему хотелось рассказать ей, как он расстроился по приезде в Марсель, и вместе с тем уверить ее, что он уже, слава богу, вышел из такого возраста, когда нужно следить за каждым его шагом.
В глубине души ему очень хотелось, чтобы взрослые оберегали его, обеспечивали жильем и пищей и… предоставляли ему максимум свободы.
Кстати, он был бы не прочь подольше пожить в Марселе, этом загадочном и любопытном городе; тем более, комната у него уже была.
Вот почему в письме к тетушке он немножко схитрил, похваставшись своею сметкою и отвагой.
«Напиши, что мне делать? — выводил он на бумаге. — Может быть, у тебя есть какие-нибудь знакомые, которые могли бы устроить меня на работу? Я хочу прожить самостоятельно. Когда я в Бордо остался один, то сразу же нашел работу на судне и за день заработал целых пятнадцать франков, не считая ночлега и еды».
«Если тетушка подыщет мне работу у своих знакомых, — наивно думал Мило, — она, уж конечно, попросит, чтоб работа была не скучной и чтоб я не корпел над нею целый день».
Открыв окно и проветрив комнату и постель, как он всегда делал в Руане, Мило в половине восьмого спустился вниз и постучал к Сольесам.
— Доброе утро! Ты, оказывается, точен, — сказала ему мадам Сольес, открывая дверь. — А то я уж собиралась сходить за тобой; думала, что ты еще спишь.
— Я встал четверть седьмого, умылся и написал тете.
— Молодец, паренек! Похвально! — заметил довольный папаша Сольес.
Они сели за стол, и мадам Сольес налила Мило большую чашку кофе с молоком, в которой он размочил два сухарика. Позавтракав, он вынул из кармана свое письмо и протянул его старикам:
— Может, посмотрите, что я там написал?
