Работа возобновилась только в половине первого. После обеда команда разбрелась куда попало: одни пошли посидеть в кабачке, другие, отыскав удобное местечко на самой барже, растянулись на солнышке.
Мило же, надев для верности пальто и сумку, спустился на набережную и довольно долго следил за неудачными уловками некоего рыболова, пристроившегося с удочкой на корме парохода. Но рыба не клевала, и Мило двинулся дальше. Какой-то человек красил белилами лодку, перевернув ее вверх дном. Мило простоял перед ним до самого конца перерыва.
До чего же, должно быть, приятно и легко покрывать дерево блестящими и ровными мазками!
Маляр, оторвавшись на минутку от дела и закурив сигарету, спросил Мило:
— Ну как, старик, интересное занятие?
— Еще бы! — воскликнул Мило. — Так и хочется покрасить!
— Что ж, — отозвался маляр, взяв в руку кисть, — ты бы быстро освоил эту нехитрую науку!
Раньше, еще в школе, Мило тратил на домашние задания не больше часа. Ну, а что касается обязанностей юнги, столь разнообразных, незнакомых и совсем не трудных, то казались они ему, скорее всего, своеобразной игрой. Словом, прежде ему даже и в голову не приходило, что ежедневный изнурительный труд требует от человека настоящего мужества. Впервые узнал он об этом только тогда, когда после перерыва стал на свое место у зияющего люка.
Ловкие повороты лебедки, полет мешков с цементом поначалу забавляли его. Но через полчаса его правую руку, которую он поддерживал левой, стало ломить от усталости. А еще через полчаса его охватило неудержимое желание сесть или сбежать отсюда, только бы не слышать этого нестерпимого скрежета лебедки.
В эту минуту из трюма послышался грубый окрик:
— Эй, ты, наверху, чучело гороховое, чего ждешь?
Оказывается, Мило не только забыл опустить руку, но и вообще перестал следить за разгрузкой, заглядевшись на проходивший мимо большой двухтрубный пароход.
Услышав окрик, Мило вздрогнул от неожиданности, чуть не свалился в люк и скорее уронил, чем опустил затекшую руку.
С этого мгновения ему пришлось через силу заставлять себя быть внимательным, а сама работа превратилась для него в каторжный труд.
В три часа сделали десятиминутный перерыв. Мило как сноп повалился на ящик, выдохнув:
