дом.
Я не из тех, кто ноет из-за несправедливости жизни. Я понимаю, в каком мире живу, и знаю, что слово «гей» до сих пор несет негативный оттенок. Неважно, что мы достигли большого прогресса. Люди, не принимающие то, что мне нравится члены, будут всегда. Они будут меня осуждать, поливать грязью и пытаться испортить мне жизнь. Ну а моя нынешняя популярность делает ситуацию только сложней, потому что я должен учитывать много дополнительных факторов.
Если я совершу каминг-аут, как это отразится на моей карьере?
На команде?
На Джейми?
На его семье?
Пресса взовьется словно растревоженный рой. Из своих нор повылазят ханжи. А в центре внимания будет не только моя игра, но и личная жизнь всех, кем я дорожу.
В животе появляется тошнотворное чувство, и я напоминаю себе, что это не навсегда. В следующем сезоне появится очередной талантливый новичок, который возьмет штурмом СМИ, и я буду забыт. А до тех пор я должен успеть доказать своей новой команде, что они не выживут без меня – неважно, гей я или не гей.
– Оп-па! – вдруг восклицает Блейк. Взглянув на него, я вижу, что он что-то читает у себя в телефоне. – Угадай, кто только что появился в списке травмированных?
У меня перехватывает дыхание.
– Да ты прикалываешься.
– Неа. Вот, черным по белому. – Он показывает мне телефон, потом разворачивается к Эриксону и Фосбергу. – Ханкерсен выбыл. Минимум на пять игр.
Сзади нас звучит вопль, а потом по кабине проносится громкое объявление Эриксона.
– Ханкерсен выбыл!
Раздается коллективный рев радости. Не судите нас строго – мы все сочувствуем Ханкерсену. Для спортсмена нет ничего хуже, чем травма, и я не пожелал бы ее никому. Но в то же время хоккей не просто игра. Это бизнес. У всех нас единая цель – чемпионство. И победа в вечерней игре подведет нас на шаг ближе к нему.
Мой телефон опять вспыхивает. На сей раз на нем имя Джейми вместе с иконкой текстового сообщения. Увы, но Блейк снова сел, поэтому мне приходится сдержать порыв разблокировать телефон.
Мой одноклубник, естественно, снова не упускает случая подглядеть.
– Это от твоего соседа, – подсказывает он, как будто я сам, блядь, не знаю.
Скрежеща зубами, я сую мобильник в карман.
– Не собираешься посмотреть?
– Потом, – цежу я. – Он, наверное, просто напоминает, чтобы утром, когда мы вернемся, я заскочил в магазин. Ничего важного.
Последние слова действуют точно яд – обжигают мне горло и разрывают желудок в клочки. Мне тошно от чувства вины за то, что я сказал это вслух. За то, что косвенно назвал Джейми неважным, когда я прекрасно знаю, что он – единственный самый важный для меня человек на земле.
