История, в которой Романцов серьезно оступился, мне знакома до таких подробностей, будто это случилось не с Борисом, а со мной. Помню, как растерянный и взволнованный Романцов пришел просить увольнительную, а Таня осталась ждать у проходной. Она стояла и думала, как я потом узнал, что ей, может, не стоило горячиться и приезжать к Борису вот так неожиданно. В конце концов, можно было обо всем честно и прямо сказать в письме или решить молча, без всяких объяснений. Позже она написала мне, что рассудила тогда так: «Уступлю сейчас, — значит, больше не существую».
Не отпускать Романцова в увольнение у меня были веские основания. В тот день он вернулся с гауптвахты. Но я отпустил его с корабля на сутки. Счастливый и радостный, Борис побежал к Тане. Потом он мне обо всем рассказал, как на исповеди...
Они прошли квартал и оказались в парке. Таня внимательно посмотрела на Бориса и спросила:
— А почему у тебя нет старшинских нашивок на погонах?
— Не верь глазам своим, — пошутил Борис.
— Я серьезно тебя спрашиваю, — сказала Таня.
Романцов, краснея, неуверенно проговорил:
— Понимаешь, моя форма не выглажена, и я надел чужую.
Таня ничего на это не ответила. Она подняла воротник плаща, лицо ее сделалось хмурым и суровым.
— Что с тобой, Танюша?
— Как странно, Борис... Я не хотела верить в то, что ты врешь мне. Я же знаю, что тебя разжаловали.
— Кто тебе наболтал? Неужто Ленька Сорокин? — И Борис тут же стал оправдываться: — К сожалению, это так. Меня разжаловали. Но понимаешь, я не хотел тебя расстраивать, потому что...
Таня не дала ему договорить.
— Ты... Так нельзя, Борис! — с горечью и упреком сказала она.
— Танюша! Не надо... — почти закричал Романцов.
— Я могу замолчать, не досказав. Но будет ли это лучше для тебя? Ты должен выслушать все. Ты поступил подло по отношению ко мне. Леньке Сорокину поручил «присматривать» за мной. Зачем тебе понадобилось это? Зачем?!
Побледневший Борис хотел найти слова защиты.
— Извини, Танюша, дурацкая ревность.
— Ревновать все умеют, а вот любить по-настоящему не каждый. И ты, Борис, не способен на большое чувство.
— Таня!
— Молчи. Ленька писал тебе о моем поведении, и ты не верил ему, потому что он ничего не мог написать плохого. Я переживала за тебя, когда узнала, что ты заболел. А ты выписался из госпиталя и не пошел на корабль, а приехал к Леньке.
Голос Тани дрожал. Борису казалось, что она не говорит, а плачет.
— Тебя как дезертира искали всюду. Командир прислал мне телеграмму и спрашивал, нет ли тебя у меня дома. Что я могла подумать в ту минуту? Потом ты написал мне, что произошло недоразумение. Я понимаю, ты боялся правды. И сейчас солгал насчет чужой формы. Вот и все, Борис. Дальше вместе мы не пойдем. Я не могу простить тебе лжи. Я приехала сказать тебе это, а сейчас уезжаю домой.
