Специально сделал паузу, давая старику возможность прокомментировать высказывание. Он молчал. Я продолжил.
– А возьмем противоположный вариант. Солнце греет все сильнее. Жизнь прекрасна. Население растет. Распаханы большие пространства. Казалось бы, замечательно, а мы видим огромные проблемы. Расплодилось огромное количество недовольных, не все хорошо питаются. Опять войны, мятежи. Падение династии… Только равновесие способно спасти наш мир!
– Ты думаешь, я выжил из ума и не вник в то, с кем имею дело? – прошипел старикан зловеще. – Скорее отсохнет твой поганый язык и вылезут в гное глаза…
…Еще и поэтическая натура…
– … чем удастся тебе совратить верующего с пути истинного. Вероотступнику не заморочить голову праведному человеку! Вот это что? – брезгливо тыкая пальцем, спросил он в очередной раз, переключаясь на другую тему.
– Клизма, – делая шаг вперед, с искренним недоумением объяснил ему. Он что, никогда не видел? Про шприц и иглы, что характерно, не спрашивает. – Если надо прочистить желудок, набираю теплой воды и… хм… вливаю в зад, нажимая пальцами на меха.
– Ненавижу раскольников, – доверительно сказал дедушка, скривившись, – но в данном случае они правы.
«Что за дурацкие выводы из нашей беседы? – затосковал я. – Клизма-то чем ему не угодила?»
– Вмешательство в Божью волю необходимо карать безжалостно. Такие, как ты, хуже любого раскольника. Одно общение, во время которого ты вознамерился при помощи логики и никчемных примеров сбить с толку, способно смутить неокрепшие умы!
В смысле, заставить немного задуматься в свободное время о чем-то, кроме проповедей и литаний?
– Любой ученый, – слово он буквально выплюнул, – своими отвратительными устремлениями расстраивает нравственный порядок и дезорганизует духовную гармонию общины.
Ну и отпусти нас. Живи себе в своем коллективе, я ведь не напрашивался в гости. Тогда точно атмосфера вокруг будет замечательной.
– Очевидно, что община, в которой начнут ослабевать нравственные и духовные начала, лишится счастья в этом мире, даже если с материальной стороны она будет развита и сильна, – веско постановил старейшина.
Писклявый голос в сочетании с яростью в другой обстановке мог вызвать усмешку. Тем не менее, от старика несло такой неприкрытой угрозой, что хотелось оказаться подальше отсюда. Даже люди с мечами не нагоняли на меня такой жути. От тех известно было, чего ожидать. Здесь же извивы мыслей казались абсолютно непредсказуемыми.
