— Ух, ты-ы-ы! — восхитилась Луноликая. — Давно с женщиной не был, да?
— Да нет, был... — выдавил из себя Кирилл. И вдруг вспомнил, что решил «молотить» под крутого первобытного воина-тундровика. Он вспомнил это и сказал довольно решительно: — У меня много женщин, но... Но я хочу тебя!
— Так чего же ты ждёшь? — недоумённо пожала плечами Луноликая и опустилась на олений мех. — Ждёшь чего?!
— Олени твоей упряжки мчатся к финишу (к стоянке, к месту отдыха), — сказала женщина, не открывая глаз. — Зачем ты придерживаешь их?
— Ну-у... — задыхаясь пробормотал Кирилл, — хочу доставить тебе удовольствие... Чтобы ты тоже... К финишу...
— Не старайся, глупенький... — прошептала она и слизнула капельку пота с верхней губы. — Не старайся, воин, а делай как хочешь... О-о-х... Стреляй!.. Я хочу, чтобы ты... в меня... А потом мы поедем снова — твоя упряжка полна сил!
И Кирилл выстрелил...
Вот только бессильного отдыха после этого не настало. Он и отдышаться-то толком не успел, как почувствовал, что хочет (и может!) снова. Женщина этому не удивилась — ничуть. Впрочем, возможно, она-то его и спровоцировала, хотя ничего особенного вроде бы и не делала...
— Ждёшь чего? — спросила она. — Терпишь зачем? Хочешь, я устроюсь сверху? Или лучше давай вот так...
Аспирант считал себя сексуально нормальным. Некоторые его «девушки» говорили, правда, что он просто «супер», что способен доставить партнёрше «неземное» наслаждение. Версия была, конечно, соблазнительная, но привитая в детстве «беспощадность к себе» сказалась и в период «юношеской гиперсексуальности». Попросту говоря, поимев первый опыт сексуальных сношений, Кирилл отправился не куда-нибудь, а в Публичку, благо к тому времени и читательский билет имел, и с каталогами обращаться научился. Килограмм-другой скучных текстов (включая довоенный учебник для фельдшерских курсов) всё расставил на свои места — никакой он не «супер», а просто нормальный парень (молодой мужчина), и скоро это всё пройдёт — хотеть (и мочь!) он будет два-три раза в неделю, и то не в каждую. Это если не начнёт пить или «колоться»...
То, что он вытворял с ней (или она с ним?!) на этой пушистой шкуре, явно выходило за рамки физиологической нормы. Вокруг была тундра и мороз градусов десять, но отражённые от склонов лучи солнца лупили со всех сторон...
Кирилл, наверное, задремал в очередную паузу, разнежившись в лучах этой естественной световой печки. Он был (в кои-то веки?!) без одежды «на улице», и при этом ему не было холодно — скорее наоборот...
