Вдруг на Гран-Рю раздается звук рожка. Все лестницы во всем тупике трещат от перестука туфель, ботинок, сапог и калош. A за нашей аркой на Гран-Рю примерно сотня человек торопливо идет куда-то.
-- Что случилось?
-- Не знаю.
Метров через пятьдесят нас уже три сотни.
Мы почти бежим.
-- Куда это все?
-- Не знаю.
-- Так чего же ты прешься?
-- A я за ними.
Когда мы останавливаемся, перед нами Фоли-Бельвиль, и нас уже тысячи три.
Администратор зала торгуется о плате за помещение с каким-то блузником. Марта узнала его -- это бланкист Эмиль Уде *, он расписывает фарфор. Наконец дверизала распахиваются. Снова поет рожок, и Матирас ревнивым оком следит за горнистом. Рассаживаемся. Я задыхаюсь, затертый между гигантом Бастико и Селестиной Толстухой, в телеса которой меня постепенно вжимают, потомучто с другого моего бока -- сплошной мускул. Наш тупик представлен весьма широко: тут Гифес, Жюль, его дружок Пассалас, Пальятти, Чесноков, Фалль, Матирас, Вормье, Ншцебрат, Марта, Пружинный Чуб, Мари Родюк, Шиньон, сапожник, Пунь, долrовязая Митральеза, не говоря уже о ребятишках -- обоих Бастико, троих Маворелях и многих других. Зал битком набит, среди публики -- мундиры национальных гвардейцев, прибывших из Ребваля, с улиц Туртиль, Map, с Американского рудника и с улицы Пуэбла; собралось много литейщиков, газовщиков, пилыциков, ломовиков, каменотесов, землекопов. A горнист, игравший на рожке,-- из 16-го батальона мобилъной гвардии. Всего только с десяток рединготов, a то все блузы, рабочие куртки, рабочие халаты и военные мундиры.
Выбрали президиум. Председательствовал Эмиль Уде. Первым делом он поблагодарил нас всех за то, что мы собрались здесь, и предоставил слово Жюлю Валлесу. Пылкий трибун-журналист похож на свои статьи: широколобый, волосы длинные, расчесанные на прямой пробор, вольно растущая борода, взгляд поначалу взволнованный, a потом мечущий молнии.
-- Граждане! Я сам из Ла-Виллета и Бельвиля.-- Гром аплодисментов.-Когда нам приходится туго -- спросите сами y Ранвье и Уде,-- когда Империя нас преследует, затыкает нам рот, морит нас голодом, когда мы отчаиваемся, мы возвращаемся в Бельвиль. B этом краю адского труда, на этой классической земле мятежа люди всегда готbвы к бою...-- Переполненный, душный от дыхания тысяч человеческих уст зал Фоли ликует.-- Ваш
энтузиазм, ваше мужество, ваше спокойствие не могут не поражать ум и сердце! Я принял решение жить среди вас, я'избрал себе отчизной этот мрачный угол(Умилительный демагогl)
