Я завершаю последний аккорд, уже ожидая конца. Наверное, магия не подействовала…
Сначала не было ничего. Вдруг полная тишина. Внезапно умолкли цикады, сверчки, и разом притихли все птицы. Потом почти незаметно послышался топот. Как будто бы где-то вдали шёл мимо нас косяк осторожных лесных лошадей.
Шум приближался и нарастал. Так быстро бежать не способны даже гончие псы. Я закрываю глаза, слыша хруст сучьев и веток совсем рядом с поляной. Теперь мне казалось — сквозь чащу и бурелом мчатся, не разбирая дороги, огромные кабаны… или шерстистые носороги. Их топот так част, что сливается в целое. Они многоноги?!. Нельзя так скоро перебирать четырьмя…
Что-то со свистом оперённой стрелы с щелью на наконечнике промчалось рядом со мной. Не знаю, насколько огромное, но мощное, как злой ураган. Меня прижало к шершавой коре плотной волной знойного воздуха. Не будь за спиной ствола толстого дерева, смело б и отбросило, как сухую листву, что взвихрена этим порывом. Я сжался, ощущая себя подобием ежа без иголок.
Листва ещё щекотала лицо в то время, как шум заполнил поляну. В нём топот копыт или когтистых лап. Грохот грузно упавших и волочащихся туш. Громкий, как в кузнице великана, металлический лязг, скрежет и клацанье. Треск раздираемой плоти — мышц, сухожилий. Влажное чавканье и что-то совсем ни на что не похожее. Такое нельзя передать. Ещё не придумали слов, потому что не с чем сравнить.
Во всем этом не слышно криков людей, конского храпа и ржанья. Лошади реагируют на опасность значительно раньше людей. Но даже они не успели, настолько стремительно нападение.
Жуткая какофония продолжалась, и тут я почувствовал взгляд. Как будто кто-то стоит совсем рядом и пристально смотрит прямо в лицо. Так близко — достаточно протянуть руку.
Взгляд был тяжёлый, давящий. Нечеловеческий. Даже и не змеиный. Не может так смотреть существо с красной кровью, пусть даже холодной.
Он проникал сквозь плотно сомкнутые веки, впиваясь в саму душу. Чем он… оно на меня смотрит? Не на меня, а в меня! Может быть, не глазами? Как смотрят пещерные слизни-гиганты, и это спасает от них в темноте.
Взгляд завораживал, подавлял. Ужасно хотелось хоть на мгновение открыть глаза, чтобы увидеть смотрящее нечто. Желание переполняло душу. Оно нарастало помимо страха, разума, воли. И было неясно: навязано это извне или идёт изнутри из меня самого. Как это бывает, когда стоишь у обрыва или глядишь в глубокий колодец с далёкой тёмной водой и тянет, так тянет броситься вниз.
