Аньис всегда нравилось бывать здесь. Особенно стружки, опилки и их запах… В детстве она запускала руки в пушистый ворох, пыталась лепить шарики, но деревянные пушинки рассыпались, не желая слипаться. Аньис смеялась, а Садди и его отец бросали на нее радостные взгляды… Эх… Теперь Аньис казалось, что все это было в другой жизни. А сейчас она на секунду заглянула в эту былую, потерянную реальность.
— Аньис, я… — Садди встал напротив нее. — Послушай, я хочу сказать…
Аньис вдруг поняла, что ушла в воспоминания и совершенно забыла о бывшем женихе. Да и все это время она совсем его не вспоминала. Только изредка думала о том, как стыдно было бы с ним встретиться.
— Да, Садди, — она подняла на него глаза и доброжелательно улыбнулась.
— Прости, — Садди вдруг порывисто сжал ее запястье. — Прости! Я не смог найти тебя тогда! Не смог защитить! Я бежал за каретой… Но я не смог…
Ну вот, подумалось Аньис, еще один. Сначала старший брат, потом Садди… Те, кто совсем не виноват, просят прощения. Ей захотелось обнять его, прижать к себе его голову. Только вот на запястье, наверное, останутся синяки…
— Ты не виноват, Садди! — искренне ответила она, ощущая, как рука Садди перекочевала на ее ладонь и теперь порывисто мяла ее. Так путник в пустыне набрасывается на воду. Хорошо, что Кирри не видит. — Спасибо!
Парень опустил голову и разжал кисть.
— Прости… Еще, я… я хотел узнать, как он с тобой обращается… Твой господин, я имею в виду…
— Очень хорошо обращается, — искренне ответила Аньис. — Он нанял мне учителей, я изучаю кучу всего…
Садди махнул рукой, словно отмахиваясь от маловажного.
— Я слышал об этом… Я имел в виду… Господи, Аньис, ты такая нежная! Как он… Он не обижает тебя… эээ… как он себя ведет в…?
— Он вообще не… притронулся ко мне… — неожиданно для самой себя ляпнула Аньис. Садди заслуживает искренности. К тому же ей хотелось его успокоить, откровенность сама собой выскочила из нее. — Господин Эль очень благородный человек… Только не говори никому, пожалуйста, что он не… что я не…
Аньис опустила глаза, ей вдруг опять стало стыдно. Не очень понятно, за что. То ли вообще говорить о таких вещах, то ли, что господин ею пренебрегает.
— О Господи! — Вырвалось у Садди. Он громко выдохнул, плечи опустились, и он с облегчением провел рукой по глазам, как будто сметал остатки страшного наваждения. С секунду он внимательно вглядывался в лицо Аньис, потом снова взял ее за руку. На этот раз куда нежнее.
