Игнатьев нашел возможность затащить меня в «Максим», где мы отведали лучших французских вин и блюд. Граф в роли принимающей стороны выглядел чрезвычайно довольным; рассказав о делах, стал посвящать меня в нравы Парижа и местной богемы – похоже, знал ее хорошо. Не одной службой жив человек.
— О вас, Валериан Витольдович, много пишут в местных газетах, — сообщил напоследок. — Почти все восторженно. Только вот «Фигаро», — он сморщился. — Не то, чтобы ругает, но там завелся один репортер, который постоянно упоминает каких-то ваших амурных похождениях в Париже. Сомневаюсь, что это правда.
— Правильно сомневаетесь, — подтвердил я.
— Хотите, я поговорю с этим писакой?
— Не нужно, — сказал я. — Сами разберемся.
У меня жандармы есть… Водкин с Пьяных разобрались. На следующий день после поручения принесли бумагу, исписанную по-французски. Внизу ее красовалась печать.
— Это что? — спросил я.
— Признание Жана Дюрана, репортера «Фигаро», написанное им собственноручно. Подпись заверена парижским нотариусом.
— В чем признается Дюран?
— Кается, что писать гадости о вас его надоумил русский посол во Франции, затем к этому подключился атташе посольства Барятинский. За каждую статью с враньем он получал по сто франков.
— Понятно, — кивнул я. — Дюран написал признание добровольно?
— Конечно! — ухмыльнулся Пьяных.
— Мы умеем убеждать, — подтвердил Водкин. В глазах его плясали бесенята.
Неплохих ребят мне выделили…
— Благодарю за службу, господа! — сказал я и прибрал бумагу. Пригодится…
* * *
Полли поправлялась на глазах. Она много ела, у нее округлились некогда впалые щеки, на них появился румянец. Не тот лихорадочный, что бывает у чахоточных больных, а здоровый, приятный глазу. Если ранее девочка большую часть времени проводила в постели, то теперь она рвалась на улицу. Мэгги ежедневно возила ее в Булонский лес. Там Полли бегала по аллеям, собирала из опавших листьев букеты и везла их в отель, где они ставили их в вазы. Желто-красные подарки осени радовали глаз и наполняли комнату свежим, едва уловимым запахом леса.
Изменения в состоянии дочки радовали Мэгги, но одновременно наполняли душу тревогой. Майкл выполнил обещание, теперь ей придется сдержать клятву. Чем это обернется? Думать об этом не хотелось. Однако тревожные мысли лезли в голову, прогнать их не получалось. На шестой день пребывания в Париже, Майкл подошел к ним после завтрака.
— Предлагаю посетить профессора Леруа, — сказал Мэгги. — Это самый авторитетный врач Франции в области легочных болезней. Нужно показать ему Полли. Едем?
