Этого не произошло. Был космос, территория, на которой предметы не существовали, где лишь двигались механические субстанции. Размышляя, ожидая, наблюдал Вьятт Вселенную. Звезды ледяным взором глядели назад.
Наконец, совершенно разбитый, Вьятт отправился спать.
Быстро пролетели первые дни Боклера. Он приводил корабль в порядок, обследуя самые укромные закоулки, наблюдая, ощупывая и влюбляясь. Корабль был для него словно женщина, первые дни стали медовым месяцем. Так всегда бывало с членами команды: ведь ни одна работа невозможна в полном одиночестве.
Вьятт и Купер часто оставляли его одного. Не ходили за ним по пятам и не следили, что он делает. Он видел их всего несколько раз и не мог не ощутить их удивление и негодование. Вьятт всегда бывал вежлив, Купер нет. Ни один из них не находил нужным что-нибудь сказать Боклеру, а он был достаточно умен, чтобы обходиться своими силами. До сих пор большую часть жизни Боклер провел среди книг, пыли и мертвых древних языков. По натуре он был одиночкой, и ему нетрудно бывало оставаться одному.
Однажды утром, через несколько дней после начала пути, за ним пришел Вьятт. Глаза его горели. Вьятт вытащил его, растерянного, прямо из машинного отделения, от главных двигателей, в куртке, перепачканной смазкой. Они вместе поднялись к наблюдательной площадке в штурманской рубке. И под обзорным куполом, под массивным хрустальным сводом, на котором так долго ничего не было видно, Боклер увидел красоту, запомнившуюся ему до конца его дней.
Они приближались к Дыре Сигнуса. Со стороны, обращенной к Галактике, Дыра сверху донизу почти плоская, как стена. Она двигалась со стороны плоскости, скользя на небольшом расстоянии от стены, а она была так огромна и неправдоподобна, что Боклер онемел. Стена начиналась за несколько световых лет от корабля и уходила вниз, в черное многоступенчатое стремительное молчание, падала в бесконечность, за миллиарды миль, вниз за пределы зрения, так далеко, так неправдоподобно далеко и так безгранично простираясь вширь, что ничто не могло быть столь огромно. Если бы Боклер не видел звезд, все еще светящихся пламенем по обе стороны, можно б было подумать, что стена сделана из стекла и находится так близко, что он может дотронуться до нее. По всей поверхности стены слабо отражалась легкая дымка, а стена как бы стояла на хребтах и складках великой черноты космоса. Боклер поглядел вниз, потом снова вниз, потом просто стоял и смотрел.
