- Мы изучаем опыт летчиков других дивизий,- сказал Дичковский холодно.- А вы имеете рядом такого летчика, и вместо того, чтобы на его боевой работе учить молодых, вспомнили деда, Бога... Я скажу, что в таком полку да при таком командире,- генерал глянул на Пищикова,- ваш вылет в воздух должен наводить ужас на немцев. Надо, чтобы они вас боялись так, как боятся Покрышкина.
Капитан Жук побагровел.
- У меня все. Можете идти,- сказал генерал.
Когда за Жуком закрылась дверь, Дичковский и Пищиков подошли к географической карте, висевшей на стене. От моря до моря над освобожденными городами стояли маленькие красные флажки. На юге флажки далеко забежали на запад, потом отступили снова на восток и остановились у Перекопа.
- Пищиков,- генерал показал на запад от Минска,- нам надо сюда. Отстаем от других фронтов.
- Да-а... Работенки тут будет,- ответил Пищиков, всматриваясь в район Барановичей.- Хватит всем...
Дичковский оделся, поправил на голове шлемофон.
- Все-таки мы правильно сделали, что послали материал на Степанова. Давно заслужил Героя. Высылайте лист и на Васильева. Наградим. Проследи, чтобы Михолап не задержал. Важно человека своевременно поругать, а еще важнее наградить, если он этого заслуживает.
- Так точно.
Вышли из КП на двор. Над лесом взошел месяц и посеребрил все вокруг. Мороз крепчал. Длинные тени от самолетов протянулись по взлетной полосе.
- Эх, ночка! - вздохнул Дичковский. - Кабы не снег да не мороз, сказал бы, что опять очутился под Мадридом.
- Чудесная ночь,- согласился Пшциков.- Пойдемте ужинать, товарищ генерал.
- Спасибо. Дома поужинаю.
Дичковский подошел к своему самолету, сел в кабину. Пищиков взялся за конец лопасти винта.
- Контакт!
- Есть контакт! - ответил генерал из кабины.- От винта!
- Есть от винта!
Пищиков резко дернул лопасть пропеллера и отскочил в сторону.
Мотор сразу заработал, погнал назад искристую снежную пыль.
Дичковский помахал рукой и, развернувшись, пошел на взлет. Белый "лимузин" как-то сразу растаял в лунном свете. Сухое стрекотание мотора отдалилось, потом стихло совсем. Только языки пламени из патрубков долго еще виднелись в той стороне, куда он полетел.
А Пищиков все стоял и стоял, глядя в конец стоянок. На душе было как-то тревожно.
Отвернув воротник куртки, вглядывался в синий горизонт и скорее вообразил, чем увидел, неясные очертания Даниловки. "Не надо было выпускать Кривохижа,- укорил сам себя.- Разве не видел, кто летал над аэродромом?"
