— Я умоляла его отдать его кому-нибудь еще, и тогда в разговоре всплыло ваше имя.
— В самом деле?
— Да.
— Но мне он ничего об этом не говорил.
— Это потому, что на самом деле ему хотелось оставить пса себе. И в конце концов он взял меня измором. Но несколько раз он упоминал в этой связи ваше имя. Она живет одна, у нее нет ни партнера, ни детей, ни домашних питомцев, она в основном работает дома и любит животных — вот что он сказал.
— Он так и сказал?
— Я бы не стала этого выдумывать.
— Нет, я не это хотела спросить — просто я удивлена. Как я уже сказала, он ничего мне об этом не говорил, и я никогда даже не видела этого пса. Я и, правда, люблю животных, но у меня никогда не было собаки. Только кошки. Я предпочитаю кошек. Но как бы то ни было, я не могу его взять. Так записано в моем договоре аренды.
— Да, вы говорили. — Ее голос дрожит. — Что ж, тогда я не знаю, что делать. — Ее плечи бессильно опускаются. За последнее время она многое пережила.
— Наверняка есть много людей, которые захотели бы взять к себе такого прекрасного породистого пса.
— Вы так думаете? Вероятно, так бы оно и было, будь он щенком. Но как вы и сами знаете, у большинства людей, которые хотят иметь собаку, она уже есть.
Неужели в ее семье нет никого, кто мог бы взять к себе этого пса, спрашиваю я.
Похоже, этот вопрос вызывает у нее раздражение.
— У сына и его жены только что родился ребенок. Они не могут взять в свой дом гигантского чужого пса.
Что касается ее падчерицы, то это тоже невозможно.
— Она проводит столько времени в полевых условиях, что у нее даже нет постоянного адреса.
— Уверена, что кто-нибудь все-таки найдется, — говорю я. — Давайте, я поспрашиваю.
Но, по правде сказать, я не очень-то надеюсь на успех. Она права. Те, кто хочет иметь собаку, ее уже имеют. И у любого из тех, о ком я думаю, если и нет собаки, то есть, по меньшей мере, одна кошка или один кот.
— А сами вы точно никак не можете оставить его у себя? — спрашиваю я, умалчивая, однако, о том, что, по моему твердому мнению, именно так она и должна поступить.
— Я рассматривала такую возможность, — уточняет она, но, по-моему, ее слова звучат неубедительно. — Ведь это было бы не навсегда. Доги живут недолго, возможно, от шести до восьми лет, а ветеринар сказал, что Аполлону уже около пяти. Но, по правде, я никогда не хотела, чтобы он жил со мной и особенно не хочу этого сейчас. Если бы я все-таки оставила его у себя, я уверена, что в конце концов я бы начала испытывать злость. А я не хочу с этим жить. Всегда испытывать это чувство, которое еще больше бы осложнило те и без того сложные чувства, которые… — Которые вызываете у меня вы — вот что она хочет сказать, но не говорит. — Это было бы уже слишком.
