Я тоже скинул форму Шульца и, отбросив ее в сторону, принялся запихивать в рюкзак «улитки». Прямо поверх уже лежавших там четырехсот патронов в пачках. Н-да… килограммов под двадцать выйдет… Тяжко будет! Однако патронов не бывает много – патронов бывает или очень мало, или просто мало, но больше уже не поднять!
– Ты это, поаккуратней вещи разбрасывай! – Вылезший из «Ганомага» Хуршед протянул мне оброненную во время обстрела фуражку. И тут же, заметив небрежно брошенный на землю офицерский мундир, назидательно сказал: – Прибери одежку, когда еще подходящего размера найдешь!
Пришлось еще и мундир аккуратно складывать и упаковывать.
Наконец, навьюченные, как ездовые лоси, мы двинулись вглубь леса. К этому времени бестолковый обстрел уже прекратился, лишь щелкали где-то поодаль отдельные винтовочные выстрелы.
– Вперед!
Бегать кросс с полной выкладкой я еще не привык, но Валуев и не стал нас гонять – мы просто быстро шагали, иногда переходя на трусцу. Корни, ямы, упавшие стволы – не очень-то и побегаешь.
– Вроде не стреляют уже… – пропыхтел Хуршед.
– Стойте! – скомандовал Валуев. – Ни звука! Слышите?
Уняв дыхание, я прислушался и уловил шум далеко справа. Похоже, что там проезжали грузовики или бронеавтомобили. А потом донеслись резкие команды.
– Там дорога! – определил Альбиков.
– Облаву нам решили устроить, – процедил Валуев и гаркнул: – Бегом!
И мы почесали. Немцы шли наперерез, и было такое впечатление, что они все ближе и ближе. А потом я расслышал собачий лай…
– Еще лучше, – буркнул Петр, вооружаясь «Наганом».
– Так нам… не скрыться! – выдохнул я в два приема.
– Что предлагаешь?
– А помнишь, как мы прорывались ночью?
– Если мы кинемся навстречу немцам, они очень обрадуются – день на дворе, всё как на ладони!
– Не надо кидаться! Займем хорошее место и дождемся, пока фрицы подойдут. Надо, чтобы мы были для них незаметны. Тогда выбьем тех, кто приблизится, в облаве образуется прореха…
– Понял! – кивнул Валуев, перебивая меня. – Принимается. За мной!
И мы понеслись навстречу немцам. Тех еще не было видно за деревьями, их голоса тоже были пока неразличимы – перекрикивались они громко, но слов я не разбирал. Зато лай «друга человека» прорезался очень даже явственно.
Здоровенная овчарка показалась совершенно неожиданно. Зверюга промелькнула между кустов и прыгнула. «Наган» в моей руке сработал вовремя, и пес, совершив некий кульбит в воздухе, рухнул уже дохлым.
У него к ошейнику был привязан поводок – надо полагать, псина вырвалась и ушла в автономку.
