Сначала подул легкий ветерок. Спустя пару минут он усилился, медленно превращаясь в шквал. Небо затягивалось серо-черными облаками. Пошел дождь.
Шут смотрел, как намокает его изящный красно-белый костюм, вышитый золотыми нитями, и улыбался. До момента истины оставалось несколько минут.
На мокрую мостовую упала снежинка. Спецназовец на мгновение отвлекся: рановато для снега в эту пору.
— Вечер добрый, господа.
Шут очутился прямо перед отрядом, склонил голову, снимая колпак в знак приветствия.
Три дротика и сеть вылетели в одном направлении. Шут не двинулся с места, приняв «приветствие». Его тело, словно губка, впитало все, что прилетело. Тут же рядом с красными шутовскими сапогами упала маленькая монетка.
— А вот это уже интереснее, — прошептал паяц и замер.
Командир группы дал сигнал остальным:
— Пакуем его. Только осторожно.
Шут стоял неподвижно. Он все еще видел, слышал, мог говорить, но тело перестало слушаться. Ему казалось, что в руки и ноги вставили спицы, а голова превратилась в большой глиняный котелок.
Бог весть откуда рядом появился тот самый блохастый бродяга с ободранным в боях ухом. Шут зашептал:
— Привет, привет, дружище кот!
Шута ведут на эшафот!
Повесят там его с утра.
Все потому, что жизнь — игра!
Беги скорей, дружище кот!
Зови, зови честной народ!
— Заткнись! — крикнул командир отряда.
Один из спецназовцев попытался отпихнуть назойливое животное сапогом. Только носок обуви не встретил никакого сопротивления. Кошачий силуэт потек, словно на длинной выдержке фотоаппарата, а затем и вовсе рассеялся в воздухе.
На мгновение шут засомневался в сделанном выборе. Всего одно слово, и его тело превратится в колоду карт, песок или пепел. Но он остался. Молча позволил внести себя в машину с тонированными стеклами.
***
Сэр Генри и Дик Оффенбах пили чай, а за надежно защищенными окнами бушевал осенний ливень. Камин потрескивал, и мелкие кусочки угольков с легким стуком ударялись в огнеупорное стекло.
— Я вижу, ты любишь играть на нервах, — сэр Генри с трудом сдерживал гнев. Ему сейчас больше всего хотелось прикончить улыбчивого собеседника.
Пленник, удерживаемый цепями и печатями, пошевелил пальцами рук. Понимая, что высвободиться без перемещения не сможет, он с тоской вздохнул и ответил:
— Вообще, я люблю туман, кошек и «Нутеллу». И совсем не люблю убийства.
За окном прогремел гром, в комнате запахло озоном. Мимо охранника пронеслась серой молнией тень. Он выхватил пистолет из кобуры и замер.
