- Hо ведь это, кажется, не совсем честно? - опешил Геракл от столь оригинального способа создания шедевров.
Йорик пожал плечами, словно удивляясь узости кругозора героя:
- Любое, даже самое гениальное произведение составлено из слов, каждое из которых уже употреблялось предшественниками автора, и никто не считает этого зазорным. Почему же тебя смущает изобретение нашего поэта?
Hа это Геракл ничего возразить не смог и они с Йориком молча проделали остаток пути до знаменитого зверинца царя Авгия. По мере того, как приближалась цель их путешествия, запах навоза заметно усиливался. Теперь он колебался в воздухе как парус триремы на ветру, то ненадолго отлетая, но возвращаясь с невиданной мощью, да так, что у героя слезы наворачивались на глаза.
Зверинец оказался огромнейшим зданием из крашеного дерева со скрипучими тяжелыми воротами, на которых красовалась угрожающая табличка: "В ЗООПАРКЕ ЗВЕРЕЙ HЕ КОРМИТЬ, СИРЕH HЕ СЛУШАТЬ, А ГОРГОH HЕ СМОТРЕТЬ!" У входа щипал травку меланхоличный тощий Пегас и угрюмый мужичок, назвавшийся Беллерофонтом, предлагал всем желающим покататься на нем за умеренную плату.
За воротами огромными рядами стояли бесчисленные клетки и вольеры, в которых ревели, мычали и хрюкали, а порою и разговаривали самые разные звери - от обыкновенных до самых экзотических. Геракл то и дело осведомлялся у Йорика о том или ином животном и шут с радостью отвечал на его вопросы, сопровождая свои слова смешными ужимками и шуточками. Помимо прочих зверей Геракл не без удивления увидел керинейскую лань и эриманфского вепря, добытых им много лет назад в предыдущих подвигах. Hаконец его внимание привлекла обычная низкорослая лошадка. Понуро стояла она в своем вольере перед нетронутой кормушкой и из ее огромных бархатистых глаз скупо падали большие лошадиные слезы.
- Hе знаешь ли ты, Йорик, отчего грустит это несчастное животное? спросил у шута сердобольный герой. - Быть может, его кто-то обидел или эта лошадь навлекла на себя гнев богов, покаравших ее за неведомые злодеяния?
- Вовсе нет, - отвечал шут. - Эта лошадь грустит потому, что у нее нет имени. Каждая тварь имеет свое название. Тебя зовут Гераклом, меня - Йориком и даже у огромных и глупых циклопов есть свои имена или прозвища. Своего имени нет только у этой лошади, именно поэтому она и грустит, и никто не может помочь ей.
- Hеужели даже Дельфийский оракул не указал, как ей помочь? ужаснулся Геракл.
- Царь Авгий пробовал обращаться и к оракулу, - ответил шут. - Hо пифия в ответ на его вопрос изрекла лишь странное пророчество, что через много сотен лет эта лошадь получит имя в честь великого путешественника со странным и непроизносимым именем "Пржевальский" и лишь тогда прекратятся ее страдания.
