И в конце, только тьма | страница 8



— Теперь ты моя.

Он опустился на колени между ее раздвинутых ног и начал проталкивать гинекологическое зеркало еще глубже — так, что по ягодицам потекла кровь.

Она моргнула в ответ на боль, о которой доктор не имел ни малейшего представления. Решив отложить инструменты на поздний час, он засунул руку ей прямо во влагалище.

Ребенок начал корчиться и стучать ногами, словно пытаясь отбиться. Вытащив руку, он посмотрел на женщину. Ее дрожащий взгляд был направлен на него. Женщина пялилась так, словно просила о пощаде в последний раз.

Взяв из лотка кюретку, он начал размахивать ей перед лицом своей подопытной.

— Я не использую большинство традиционных инструментов. Не для этого. Вакуум просто все испортит.

Он изучал инструмент, аккуратно водя пальцами по острой неровной поверхности крюка:

— А вот это сгодится.

Он засунул кюретку в вагину женщины, и начал выскабливать склизкую оболочку матки, чтобы ослабить клетки и ткани. Работа требовала осторожности, чтобы нечаянно не перфорировать нежную слизистую.

Кровь вперемешку с амниотическими жидкостями хлыстала фонтаном. Он быстро вытащил кюретку и начал ждать, пока вывалится то, что ему нужно. Сперва из вагины выскользнула плацента — он аккуратно положил ее на столик рядом с женщиной. Затем поток флюидов вымыл наружу плод, пуповина и туловище которого были изрядно потрепаны куреткой. Доктор ловко поймал новорожденного — все еще живого.

Он заметил, что мать тихо плакала. Ее блестящие от слез глаза смотрели на малыша, кровавую массу, уютно расположившуюся в руках доктора. Он положил плод на поднос.

— О Боже! — простонал он, откинув голову в судорогах оргазма. Его окровавленные руки начали сжимать пенис. Дрожа, доктор опустился на колени к концу стола и уткнулся лицом в лобок женщины. С каждым вдохом вкрапления засыхающих соков и куски плоти все глубже пробирались в его ноздри; кровь податливым потоком стекала ему прямо в рот.

Вскоре он поднял свою голову. Его лицо было перепачкано в липких жидкостях.

Ее стоны были едва слышны. Кураре перестало действовать. Гинекологическое зеркало, все еще торчавшее из ее разодранной вагины, напоминало железный дилдо.

Он закатил глаза — теперь только они и белели на малиновом лице, будто крещенном ее кровью. О, как он завидовал женщинам, как ему хотелось чувствовать то, что чувствуют они. Не то чтобы он хотел быть женщиной — он лишь хотел познать их боль. Познать радость и агонию родов.