Ирина оставила их на палубе и направилась к мостику — надо было узнать, куда ведут сейнер, будет ли ночью сайра.
Взглянула на часы — уже шестой. По всему судну болтались рыбаки. Обычно в это время все свободные от вахты спали, берегли силы до ночи, до первого аврала — подъема сети. Сейчас в кают-компании несколько групп забивали «козла», тралмейстер и гидроакустик расставляли шахматы. Все они с любопытством поглядывали вслед Ирине.
На мостике, кроме рулевого и штурмана Паши, никого не было.
— Все там! — кивнул Паша в сторону радиорубки и сочувственно добавил: — Если не найдут облака, луна будет. Сегодня полнолуние.
«Вот черт! В полнолуние сайра вообще не ловится. Свет луны «разбивает» стаю по поверхности океана, собрать косяк светом люстр будет почти невозможно». Ирина с досадой открыла дверь радиорубки.
Ковынев, тяжелый и злой, сидел на диванчике, заполнив собой чуть ли не всю рубку, распечатывал очередную пачку «Беломора».
— А я тебе говорю, он прав, — врубал слова Ковынев, убеждая в чем-то Палыча, стоящего рядом с креслом, в котором сидел радист, принимающий на слух морзянку и тут же отпечатывающий сообщение на портативной пишущей машинке. — У нас на путине закон материальной заинтересованности проявляется в чистом виде: больше наловишь — больше получишь. А сейнер простоял две недели…
Кончив печатать, радист вытащил листок радиограммы из машинки, молча положил на стол перед Ковыневым.
Ковынев вынул папиросу из пачки и, машинально шаря в карманах пиджака, кивнул Ирине:
— Слыхала, инженер? Люди бегут с «Космонавта».
— Ничего. Прибегут обратно.
— Городецкий обратно не вернется, — с укором сказал Палыч.
— Дался вам Городецкий! — разозлилась Ирина. — Да он за лишний рубль, при всей своей образованности, мать родную продаст. О чем вы жалеете?
Не найдя спичек в карманах, Ковынев машинально стал шарить по столу, наткнулся рукой на бланк радиограммы, сказал:
— Эх, молодая ты еще голова! Я человек старый. Одинокий. Скоро умру. Я тебе вот что скажу…
Он поднес радиограмму к глазам, и ни Ирина, ни капитан, ни радист так никогда и не узнали, что хотел сказать начальник экспедиции, потому что Ковынев встал, пересел на стул рядом с радистом, взял в одну руку микрофон, другой сделал несколько переключений по рации и, не вынимая изо рта незажженной папиросы, хмуро начал говорить:
— Всем судам сайровой экспедиции! Всем судам сайровой экспедиции! Говорит «Космонавт». Говорит «Космонавт». Я — Ковынев. Прошу настроиться на мою волну флагмана. Первой вызываю «Индигирку». «Индигирка», как слышите? Прием.
