Дождь не прекращался и когда громадный старый пароход «Кулу» шел Японским морем, и когда на третьи сутки пути вплыл через пролив Лаперуза в Охотское.
Низкие тучи почти касались хмурых бугров океана… Ледяные поручни трапов, скользкие, мокрые палубы — от одного взгляда на всю эту мокрядь становилось гриппозно и сиротливо.
Но и первый день и второй Мая, как притянутая, почти беспрерывно простояла у самого борта на нижней палубе. Ей не хотелось укрываться в сумрачной глубине судна — в твиндеке, где было и тепло и сухо, где в два ряда, оставляя между собой лишь узкий проход, тянулись двухэтажные полки, как в жестком железнодорожном вагоне. В твиндеке № 5 было не меньше шестидесяти коек, и, наверно, столько же было в твиндеке № 4 и твиндеке № 3. Все они были набиты студентками.
В твиндеке № 1 находились матросы. В твиндеке № 2 — солдаты.
На второй день матросы с гитарами и аккордеонами просочились группами и по одному в твиндеки № 3, № 4 и № 5, и начались бесконечные ухаживания, песни и даже танцы в проходе. К Мае, слава богу, никто не приставал.
Она смотреть не могла на эти подмигивания матросов, невольное кокетство студенток, на то, как какой-нибудь матрос, аккуратно отвернув угол постели, бесцеремонно садился в ногах спящей девушки, преувеличенно громко вздыхал и обращался к окружающим:
— Як вы разумиете, чи замужем она, чи нет?
И все почему-то смеялись, особенно когда спящая испуганно открывала глаза.
Солдаты в твиндеки студенток не проникали, явно отдавая себе отчет, что их скромная форма не идет ни в какое сравнение с матросской, но с той минуты, как Мая поднялась на палубу, она поняла, что уж здесь ей покоя не будет.
— Девушка, дорога длинная, давайте познакомимся?
— Девушка, чего вы все стоите здесь на ветру, идемте в гости в наш твиндек.
— Девушка, а хотите, угадаю, как вас зовут? Клава? Нет?.. Ну тогда Настя?
— Слушайте, — не оборачиваясь, отвечала Мая, — неужели вам самим не стыдно задавать такие глупые вопросы?
И невидимые приставалы сконфуженно отходили. Только один голос зло огрызнулся:
— Кому ты нужна, пигалица такая!
«Наверно, никому, — чуть не ответила Мая, упорно глядя на холодный и пасмурный мир, в котором неуклонно скользил корабль. — Будь я даже красивая, как Ирина, я не могла бы кокетничать с ними и смеяться их глупым шуткам, как смеется сейчас она там, в твиндеке».
И ей снова вспомнился суровый вечер отплытия. Как шумел освещаемый внезапными огнями порта все тот же дождь. Как они, студентки, собрались к десяти часам вечера на причале в огромном темном пакгаузе с раскрытыми воротами. В ворота знобко дуло ночью, дождем и морем.
