— Ну, возьмите! — Мая не очень охотно протянула ей помидор.
— Всегда говорила — есть добрые люди, — сказала шофер, впиваясь в помидор зубами. — Жаль, соли нет. Помидоры — моя стихия! Вам куда? В общежитие? Могу подвезти.
— Туда же машины не поднимаются!
— Кто это вам сказал? А ну влезайте. Туда еду.
И вот они уже втроем сидели в кабине тряского самосвала.
— Ирен! — Какой-то великан рыбак стал посреди дороги, растопырив руки.
Шофер затормозила машину, высунулась из кабины:
— Чего тебе, крошка?
— Мы на лов завтра уходим.
— Ну и что?
— Я к тебе приходил — не застал. Сегодня приду.
— Хватит! — отрезала Ирен. — Ну вас всех к лешему!
— Сдурела ты, что ли? Я спирту достал.
— Хватит! Вот при посторонних говорю — хватит! Ясно тебе?
— Ладно-ладно, — сказал рыбак. — Постучу — выйдешь! А то шум будет.
— Идиёт! — сказала шофер и повела самосвал дальше.
— Вас Ирен зовут? — удивилась Мая.
— Это я так мужикам говорю. Имя красивое. А зовут меня, девушки, Дуся. Вы не думайте, я тоже студенткой была — училась в пищевом техникуме у нас в Фергане. У меня и муж был. Военный. Летчик-испытатель. Разбился в прошлом году. Его мне даже не показали. Только гроб и шапка на гробе. Все. — Дуся небрежно смахнула слезу. — Осталась у нас дочка, девочка. Пятнадцатого февраля этого года оставила я ее одну, в магазин пошла, а у нас во дворе арык проходит, она и соскользнула туда по глине мокрой, захлебнулась Диночка… Ну вот, девушки, потеряла я за один год и Костю и Диночку. Чувствую, совсем с ума трогаюсь, а тут объявление на заборе: нужны, мол, одинокие работницы на какой-то остров. Завербовалась — вот шоферю черт те где.
Мая посматривала на вулкан, на океанский простор, покрытый барашками, на Дусю-Ирен. А Дуся-Ирен продолжала рассказывать:
— Вам тут сразу расскажут, что я гуляю. Гулять не гуляю, а с мужиками встречалась, пила, хоть и сухой закон. Спирту не достану — одеколон «Ландыш», а утром башка трещит. Говорят, от духов и одеколону слепнут понемногу. Вы не знаете, правда это или нет?.. А Костя меня любил. Почти год назад, в июле это было: «Подарю, говорит, к первому августа, на день рождения, машинку. Швейную. Электрическую». И — разбился.
Самосвал свернул к сопке. Замер. Взревел. И разом поднялся по крутизне на поляну, где стояли бараки.
Здесь свободные от работы студентки, засучив рукава, убирали с территории строительный мусор.
— Спасибо, Дуся, — сказала Мая, на секунду обняв ее за плечи. — Еще, наверно, увидимся.
