Присутствовали, включая меня, двенадцать персон, и из них, кроме моего хозяина, я знал только Берминстера и Сэнди. Были там и Коллатт, и Пью, и маленький сухонький человечек, который только вернулся с верховьев реки Маккензи, где охотился на водоплавающих птиц. Меня также представили Паллисер-Йейтсу, банкиру, которому на вид не дашь и тридцати, и Фаллилаву, путешественнику по Аравии, которому было тридцать, но выглядел он на все пятьдесят. Особенно меня заинтересовал Найтингейл, тощий малый в очках, который вернулся к греческим рукописям и преподаванию в Кембридже после того, как довольно долго возглавлял племя кочевников-бедуинов. Был там и Лайтен, генеральный прокурор, начавший войну обычным рядовым в гвардии, – крепко сбитый мужчина с бледным лицом и проницательными насмешливыми глазами. Иными словами, там присутствовали умы более мощные и многогранные, чем в ином парламенте.
Последним прибыл Сэнди и был встречен общим радостным ревом. Каждый пожелал пожать ему руку и основательно хлопнуть по спине. Он был знаком со всеми, кроме Медины, и мне было любопытно, как они встретятся. Представил их друг другу Берминстер, и Сэнди на мгновение, как мне показалось, смутился.
– Я давно и с нетерпением ожидал этой встречи, – начал Медина, и Сэнди, бросив на него взгляд, неуверенно улыбнулся и пробормотал что-то вежливое.
Распорядителем был Берминстер, полный и жизнерадостный маленький человечек, подружившийся с Арчи Ройленсом во время службы в авиации.
Разговор начался с самых банальных тем: скаковые лошади и весенние конкуры, потом перешел на весеннюю ловлю лосося, поскольку один имел опыт рыбалки в Хелмсдейле, другой в Невере, еще двое – на реке Тэй. В клубе «Четверг» было принято вести общий разговор, и лишь изредка возникали беседы между двумя-тремя из присутствующих.
Я сидел рядом с Мединой, между ним и герцогом, а Сэнди расположился на дальнем конце овального стола. Он был молчалив, и я не раз замечал, что он время от времени бросает взгляды на мистера Медину.
Слово за слово, как это обычно бывает, и начались воспоминания. Коллатт заставил меня расхохотаться рассказом о том, как адмиралтейство всерьез занималось изучением вопроса об использовании морских львов для обнаружения вражеских подводных лодок. Несколько животных отобрали и обучили следовать за субмаринами, на обшивку которых прикрепляли рыбу в качестве приманки. По замыслу этих деятелей, морские львы должны были связать запах подводной лодки с пищей, и благодаря этому рефлексу преследовать вражеские суда. Причиной провала плана стала артистическая биография этих морских львов. Дело в том, что этих животных взяли из цирков, и клички у них были что-то вроде «Флосси» и «Сисси». Поэтому они никак не могли взять в толк, что идет война, и упорно норовили удрать на берег.
