Я перевела дыхание:
– М-да…У нас странный шантажист.
– Это еще почему? – встрепенулась Виктория.
– Пишет хорошо, – сострил Жорик. – Катерина знает, что такое нынче встречается редко…
– Да нет, – принялась я объяснять, – он дает нам время подумать. То есть рискует. Это же шанс оправиться от первого шока и собраться с мыслями, а заодно и вычислить, откуда отправляли письмо. Такое ощущение, что все это – просто розыгрыш, на который можно не обращать внимания.
– Нет такого ощущения, – испортил мои попытки всех успокоить Жорик. – Шантажисту пришлось изощряться, чтобы скрыть свою личность. Вычислить его по письму нереально – только что заведенный ящик, хорошенько почищенная информация в данных файлов с фото. Обычный шутник так бы не утруждался. Кроме того, распечатку этих фото Силенской сегодня подбросили в письме. Точнее, в запечатанном конверте без надписи, который Виктория нашла у себя в комнате.
– Нашла? – зачарованно повторила я, хороня все свои надежды на спокойную жизнь. – И как же это было?
– Ужасно! – ответила Виктория и принялась рассказывать: – Я сегодня сказалась больной и на работу поехала только ближе к вечеру, и то всего на пару часов. Уехала где-то в четыре. Татьяна с Дашкой вернулись из бассейна в шесть. Представляешь, преступник проник в дом именно в эти два часа! Георгий считает, что это не случайно. В общем, я пришла домой в семь. Ну, дома, конечно, праздник – когда б еще я так рано появилась! Тут Татьяна между делом сообщает, что конверт с туалетного столика она не трогала, зная мое трепетное отношение к бумагам. Я ей: «Какой конверт?» Она: «Ну как же… Я думала, вы случайно забыли в спальне, но убирать к остальным бумагам не стала…»
Я прикрыла глаза и, слушая Викину историю, явственно представляла, как все происходило на самом деле.
…Вот Виктория в ужасе бросается в спальню, вскрывает конверт. Вот извлекает снимки, смертельно бледнеет, кидает гневные взгляды на присутствующих, быстро засовывает фотографии обратно в конверт. Бессильно опускается в кресло. Татьяна всплескивает руками и с криком бросается к графину с водой. Виктория резко взмахивает кистью руки в знак протеста, приказывает оставить ее одну, выдворяет всех из спальни. Татьяна, уверенная, что письмо пришло от обманувшего Вику любовника, принимается обеспокоенно вздыхать и, тихо причитая неразборчивое: «Эх, доведут дела сердешные! Разве можно без мужа в таком-то возрасте! Эх…» – удаляется готовить ужин. Дашка садится на пол прямо под дверью спальни и напряженно вслушивается в тяжелые шаги матери. «У нее слабая нервная организация, – оправдывает сама себя Даша, – я обязана ее оберегать! А чтоб оберегать – надо знать, что в письме!» Дарья очень надеется, что мать станет звонить кому-то и расскажет вслух, что ее так обеспокоило. Но этого не происходит.
