— Стой, что ты сказал? — спросил Мигель, вся ледяная холодность испарилась.
— Что лучше с кактусом займусь сексом?
— Нет, раньше. Ты назвал меня «дорогим».
Олдридж почувствовал, как запылало лицо, и обрадовался тому, что Мигель его не видел.
— Это речевой оборот.
Мигель неопределенно промычал.
— В смысле, да, такой ласковый оборот. Ты же называешь меня papi. Но я ведь не твой отец.
— Я могу называть тебя «папочкой», — Олдридж практически слышал, как Мигель пошевелил бровями.
— Лучше не стоит. Профессор гораздо лучше звучит, тебе не кажется?
— Как скажите, Профессор. Я вернусь, и мы поговорим. Не о плохом. Но лично и откровенно. Кое-что лучше всего говорить лично.
Сердце Олдриджа заколотилось сильнее, а в кровь хлынул адреналин. Мужчина слышал собственное сердцебиение в ушах.
— Только ты...
— Только я что, Профессор?
— Только ты можешь ко мне прикасаться, — Олдридж сглотнул. Пугающая мысль, но очень искренняя, и озвучить ее стоило сейчас, а не потом. — Только ты, Мигель. Только ты.
И с этими словами, мужчина вручил двадцатилетнему мальчику ключи от собственного сердца.
— Да, — согласился Мигель. — Только я.
Глава 31
каминг-аут мигеля
Вторник, 31 декабря.
Дом бабушки Мигеля.
Город Понсе, Пуэрто-Рико.
— С новым годом, док! Чем занимаешься?
— Мигель, ты что пьяный? — весело поинтересовался Олдридж своим теплым, фантастическим голосом. Мигелю хотелось завернуться в его звук.
— Un poquito, — он пальцами показал небольшое расстояние, но потом вспомнил, что разговаривали они по телефону, и Олдридж его не увидит. — Да, — поправился он. — Возможно, пьян. Немножко.
— Заметно, — Мигель представил, как Олдридж произносил это с выгнутой светлой бровью, и желание парня возросло и обрушилось на него сокрушительной волной, утягивая глубоко в свои воды.
— Боже, как я по тебе соскучился. Ужасно, — Мигелю хотелось, чтобы Олдридж был рядом, хотелось к нему прикасаться. Олдридж, скорее всего, ему бы не позволил. А может и наоборот, но скорее перетерпел бы внимание Мигеля, чем по-настоящему им насладился. В некотором смысле, это еще хуже прямого отказа. Чудовищная пропасть, разделявшая их отношения — если таковыми их можно назвать — грозила Мигеля поглотить и утопить, как подводное течение.
— Я тоже по тебе скучаю, — признался Олдридж.
— Правда? Серьезно? — радость, забурлившая внутри Мигеля, удержала его на поверхности.
— Ты, и правда, пьян, — Олдридж вздохнул. — Да, я по тебе скучаю. Ты всегда, когда выпьешь, такой приставучий и сентиментальный.
