— Что вы имеете в виду?
— Не знаю… Просто я уверен в том, что ничто не вечно. Как распрекрасно ни продумывай систему, со временем она все равно устаревает и гибнет. — Реймонт помолчал, подбирая слова. — В вашем случае, — продолжил он после паузы, — конец наступит из-за той самой стабильности, которой вы так гордитесь. Разве что-нибудь глобально изменилось на Земле с конца двадцатого столетия? Разве сейчас мы имеем желаемое положение вещей? По моему мнению, — задумчиво проговорил Реймонт, — это и есть одна из главных причин колонизации Галактики — бегство от Ragnarok[5].
Линдгрен сжала кулаки и промолчала. Небо над городом было залито огненным заревом, и звезды тут были почти не видны, а вот в других местах — ну, например, в Лапландии, где у родителей Линдгрен был летний домик, звезд на небе так много, и они такие яркие…
— Кавалер из меня неважный, что и говорить, — извинился Реймонт. — Ладно, давайте не будем говорить об азбучных истинах и обсудим что-нибудь поинтереснее. Как, к примеру, насчет аперитива?
Линдгрен рассмеялась, но не сказать, чтобы очень весело.
Реймонт направил лодку в Стреммен[6], причалил, помог Линдгрен выбраться на набережную, и они зашагали по мосту в Старый Город. Всю дорогу Реймонт болтал на отвлеченные темы. За королевским дворцом освещение улиц стало более мягким. Линдгрен и Реймонт проходили по узким улочкам мимо позолоченных фасадов зданий, которые стояли здесь уже не одну сотню лет. Туристский сезон уже закончился, так что, за исключением редких пешеходов и электроциклистов Реймонт и Линдгрен были совсем одни.
— Я буду очень скучать по всему этому, — призналась она.
— Да, тут красиво, — согласился он.
— Тут не просто красиво, Карл. Тут ведь не музей под открытым небом. Тут люди живут. А те, кто жил тут раньше, — они все тоже так реальны… Башня Ярла Биргера[7], церковь Риддархольм[8], Дом Благородных, Золотые Покои, где пил и пел Глашатай… А в космосе, Карл, вдали от тех, кого уже не будет на свете, мне будет так одиноко…
— И все-таки вы летите.
— Да. Хотя мне нелегко. Нелегко покидать мою мать, выносившую и родившую меня, моего отца, который брал меня, маленькую, за ручку и показывал созвездия на ночном небе. Знал ли он, к чему это приведет? — Линдгрен замолчала и перевела дыхание. — Знаете, я, наверное, потому вам и позвонила. Нужно было вырваться из дома, забыть о том, какую боль я им всем причиняю. Хотя бы на день.
— Выпить вам надо, вот что, — резюмировал Реймонт. — А мы уже пришли.
