Мэрион действительно вся промокла — с нее стекала на пол вода, и волосы прилипли ко лбу. Она шла десять минут под ливнем до этого супермаркета.
— Да, я в порядке, — сказала она. — Мне нужно купить зонтик, — добавила она, стараясь говорить легко.
— Да, здесь вам нужен зонтик, — сказала Вэнди и добавила: — Это моя мама, Джеки.
Старшая женщина, услышав свое имя, просто кивнула. Она была примерно ровесницей Мэрион.
— Здрасьте, — сказала ей Мэрион неуверенно, подумав, знает ли она вообще английский.
— Она из Гонконга, — сказала Вэнди. — Она там преподает английскую литературу в колледже.
— М-м, — сказала Мэрион, пытаясь не показать удивления и в то же время проявить интерес. — Окей.
— Она вообще-то преподает ваше творчество.
— Да ну? Что ж… это… очень приятно…
Мэрион снова посмотрела на женщину постарше, Джеки, которая снова кивнула ей, и Мэрион улыбнулась.
Затем Вэнди сказала:
— Что ж, мне было так приятно познакомиться с вами.
— Мне тоже.
Казалось, что разговор исчерпал себя. Но у Вэнди был еще один вопрос:
— А что вы делаете в Сиэтле?
— Я… э… Я приехала к дочери, — сказала Мэрион.
Она коснулась волос и ужаснулась тому, насколько они вымокли.
— Она здесь живет?
— Да, живет.
— Окей, — сказала Вэнди с воодушевлением и добавила: — Вы не откажетесь — я понимаю, вас, наверное, все время просят об этом, — не откажетесь подписать что-нибудь для меня?
Она открыла свою сумочку и стала пытаться найти что-нибудь, какой-нибудь клочок бумаги, чтобы Мэрион расписалась на нем.
— Конечно, — сказала Мэрион.
Вэнди рассмеялась.
— Жаль, у меня нет с собой одной из ваших книг.
Вместо книги она протянула ей маленькую записную книжку с ручкой.
Мэрион написала свое имя на открытой странице и отдала назад хозяйке.
— Я вам так благодарна, — сказала Вэнди.
— Ну что вы.
— Вы чудесная писательница.
— Спасибо, — сказала Мэрион.
И к удивлению Вэнди, обняла ее, несмотря на свою мокрую одежду.
— Оу! — произнесла Вэнди. — Ого!
Мэрион вдруг сделалась чрезвычайно эмоциональной. У нее выступили слезы, и она кивнула женщине постарше, Джеки, которая преподавала ее творчество студентам в Гонконге, а затем развернулась и поспешила прочь по проходу супермаркета.
ОНА ПРОСНУЛАСЬ в тусклой неподвижности салона самолета. Это случалось с ней уже не в первый раз, и каждый раз она все отчетливей ощущала свой сон как странный промежуток своего пребывания в мире. Она проснулась в тусклой неподвижности в салоне самолета. Неподвижности, но не беззвучности. Слышалось гудение двигателей — ровное звучание, подобное большому водопаду неподалеку, — и оно приглушало все другие звуки, так что ей казалось, словно у нее в ушах вата. Была ночь, и основной свет не горел. Вытянувшись на почти горизонтальном кресле, она могла видеть, не поднимая головы, экран соседа. Он смотрел фильм. Беззвучное изображение внушало ей тревогу — какие-то люди кричали друг на друга — и она снова закрыла глаза и подумала о двух последних неделях, проведенных в Сиэтле, с семьей дочери, Вэнди. Они утомили ее, эти две недели, хотя они успели сделать не так уж много. Было несколько коротких вылазок — в Японский сад, на вершину Космической иглы. Были частые походы в торговые центры и супермаркеты. Была забота о детях — забирать их из школы и готовить еду. В Сиэтле у нее получилось забыть ту ситуацию, к которой она теперь возвращалась.
