— Спасибо, мисс, — пробормотал он, — вы очень добры… —
и залился краской от смущения, решив, что прозвучало это довольно нелепо.
Профессор Чванс тоже резко обернулся и закусил губу, узнав
свою недавнюю студентку мисс Сару Болл, дочь того самого Лионеля Чарльза Болла,
знаменитого египтолога, на мнение которого только что ссылался этот чертов трепач
Офсет, в то время как он, Чванс, отозвался о выводах, сделанных профессором
Боллом четверть века назад, с презрением.
Вот досада! —
мелькнуло у Чванса. Несколько лет назад Сара Болл подавала большие надежды,
посещая его лекции по археологии, а он, Чванс, питал кое-какие надежды в
отношении нее. Она была прилежной, прямо-таки образцовой студенткой, а,
вдобавок, весьма недурна собой. Обворожительная блондинка, юная, задорная, с
безукоризненной фигуркой, ослепительной улыбкой, и, к тому же, умница. Да что
там умница, девчонка буквально бредила археологией, ее терзала страсть,
передавшаяся ей от отца, профессора Лионеля Болла, которого она, к слову,
боготворила. По матери Сара приходилась родной внучкой профессору Петру
Ивановичу Покровскому, выдающемуся русскому химику, перебравшемуся в Лондон по
приглашению ученого совета Технического Института Вест Хема.
Какой пытливый мозг в
столь симпатичной головке! Вот что значит — правильные гены. Редчайшее
сочетание прямо противоположных качеств, — думал в те годы Чванс, собираясь
предложить Саре Болл место аспиранта вдобавок к месту в своем сердце, которое
она уже заняла, воцарившись там навсегда.
— Здравствуйте, мисс Сара, — привстав, Чванс сопроводил
приветствие галантным поклоном, для этого ему довелось целиком покинуть стул. —
Не знал, что вы уже вернулись из Месопотамии…
О, да, она уехала в Ирак по окончании учебы, предпочтя
запыленные палатки лагеря, разбитого английскими археологами у руин древнего
шумерского зиккурата, почти сокрытого от глаз под толщей холма Бирс-Нимруд,
перспективному и, вдобавок, непыльному местечку аспиранта, предложенному им. — У меня под крылышком, — думал в ту
пору Чванс, изнывая от безответного чувства. — Черт побери, какая неблагодарность…
Но, она без обиняков заявила ему, что, видите ли, всю жизнь
мечтала ощутить горячее дыхание истории, как это могут позволить себе лишь
работающие в полевых условиях археологи.
Подумать только,
горячее дыхание, да я подарил бы тебе его, сколько угодно…
Как раз подвернулась такая возможность, Британский музей
формировал экспедицию для работы в Месопотамии. Она попросилась, и ей дали
добро. Попробовали бы только отказать дочери такого отца! И Сара укатила,
наплевав на блестящие перспективы карьерного роста, за этим бы Чванс уж точно
не постоял. А он ведь предлагал. Он столько раз и предлагал, и просил, и даже
умолял. Пожалуй, даже несколько настойчивей, чем следовало.
