— Вы любите свою жену? — спросила Мирослава.
Базилевский явно не ожидал от неё такой бесцеремонности, он удивлённо воззрился на Мирославу и разглядывал её не отрываясь пару минут.
Она не препятствовала удовлетворению его интереса.
— Когда женился, любил. Очень, — наконец ответил он, — можно даже сказать, слепо обожал, — Юрий глубоко вздохнул.
— А потом вы перестали её любить? — всё так же спокойно спросила Волгина.
Базилевский пожал плечами.
— Что-нибудь случилось? — не отступала она.
— Не знаю! — резко ответил он, — ничего не знаю.
Юрий поднял чашку с остывшим кофе и, сделав один глоток, с грохотом опустил её на стол.
Мирославе показалось, что чашка разлетится вдребезги, но ничего подобного не произошло.
— Она стала какая-то сумасшедшая, — зло сказал хозяин дома, — носится, как угорелая. Слова не может по-человечески сказать.
Он снова взял в руки чашку и стал водить по дну мизинцем, который украшало некое подобие фигурного напёрстка.
— Кумир Лермонтов, — подумала Мирослава, — а в украшениях подражает Пушкину. Начитанный, неглупый, нервный. До крайности самолюбивый…
— Приехала сегодня, — продолжал Юрий, — даже к сыну не зашла. Вы считаете это нормально? — обратился он к Мирославе.
Мирослава благоразумно промолчала, хотя в чём-то была склонна согласиться с Базилевским.
— Дом на мне, — сказал он, вероятно и не ожидая от неё ответа, — ребёнок на мне, — продолжал перечислять Юрий, — а я, между прочим, творческий человек!
Мирославе показалось, что он сейчас воскликнет, — я гений!
Вероятно, Базилевский так и думал в глубине души, но у него хватало благоразумия не произносить этого вслух.
Мирослава, сохраняя невозмутимость, попросила ещё кофе.
И когда хозяин наполнил её чашку, вежливо поблагодарила его.
Кофе и впрямь был великолепным, даже она равнодушная к божественному напитку, заметила это.
Допив медленными глотками чашку, Мирослава произнесла, — спасибо за угощенье. Извините, что отняла у вас время. Скорее всего, ваша жена появится дома не скоро. Может быть, я застану её на работе…
— Да, нет, же! Говорю вам, она скоро придёт, — раздражённо сказал мужчина и вдруг, переменив тон, почти плаксиво попросил, — подождите ещё. Останьтесь!
— Но…
— Я прошу вас! — Юрию показалось, что Мирослава единственный человек, который отнёсся сочувственно к его душевным терзаниям.
На какое-то время в уютной кухне воцарилась настороженная тишина.
И тут изумлённая Мирослава увидела, что Базилевский смотрит на неё глазами полными слёз.
