Об эротических фантазиях бухарских эмиров
Когда у тебя много женщин и это легально — ты рано или поздно становишься коллекционером.
Из истории российской дипломатии времен Мазепы и Полтавской битвы:
«Затем посол (бухарского эмира) поздравил царя (Петра I) с победой над шведами и просил от имени эмира прислать в Бухару девять шведок и отправить послом «разумного человека». (Михаил Африканович Терентьев, «История завоевания Средней Азии»)
Прям-таки западногерманские эротические фильмы нашей молодости. «Девять шведок в Бухаре», ага.
Упреждая вопросы — "разумного человека" царь-амператор в Бухару отправил, а шведок зажал. Подозреваю, никто из вас такому решению не удивился.
Впрочем, это была не последняя эротическая фантазия бухарских эмиров. Век спустя другой бухарский эмир, Музаффар, просил у русских уже не просто экзотических шведок, а особую суперэкзотику — механическую женщину.
Вот отрывок из книги П. И. Пашино «Туркестанский край в 1866 году».
«Эмир, наслышавшись от своих приближенных, будто в [русском] отряде нет ни одной женщины, и будто русские генералы имеют обыкновение возить с собою во время походов какую — то механически устроенную женщину, приказал своему послу, привезшему к нам наших чиновников и подарки генералу [Романовскому] — персидский халат с русским таможенным клеймом на самом видном месте, на спине, и небольшую соболью шапку с золотым верхом, просить у генерала, чтобы он отдарил его такою женщиною, какая с ним была в походе».
Подробности этой забавной просьбы раскрывает известный геолог и горный мастер Александр Степанович Татаринов (не путать с дипломатом и ботаником Александром Алексеевичем Татариновым!), рассказывая о своем пребывании в бухарском плену:
«Каратаев [мастер — часовщик, бежавший в Бухару и ставший советником эмира] просил у нас [т. е. у участников российского посольства, по прибытии в Бухару в 1865 году попавшего в полном составе под арест] именем эмира книг на русском или английском языках: «Лечебник» и «Искусство искать золото». Мы обещали выслать книги эти из России. Еще просил у нас какого — нибудь снадобья для любви.
— Зачем вам это?
— Не для меня, а для государя; знаете, при нашем многоженстве трудно уметь всем понравиться.
Мы отвечали, что у нас ничего подобного с собою нет. После этого было сделано предложение еще более странное. Постараюсь передать его словами Каратаева.
