Такова история, поведанная мне Тэйдзи другой темной ночью, малость приукрашенная мной самой. Многим он не делился. Скучал ли он по матери? Наверное. Коробки в его комнате содержали фотографии всей его жизни. Но он никогда не показывал их мне, и теперь, когда я наконец набралась дерзости тайком заглянуть в эти сундуки с сокровищами, я планировала поискать кое-что еще. Я не видела снимков, повествующих о детстве.
Такие вот истории у меня в голове. Кто может сказать, откуда я их взяла? Поначалу их было довольно — он был чудотворной статуей, найденной мной в Синдзюку, и он был безупречен, — но теперь я хотела большего. Зияла лакуна в многие годы. Я хотела видеть фотографии, открыть коробки.
Разумеется, как только идея засядет в голове, избавиться от нее уже невозможно. Я знала, что все равно увижу снимки, так что решила избавить себя от мучительных часов или недель и сделать это тотчас же. Минут через двадцать после ухода Тэйдзи я навострила лыжи в его квартиру. Он держал запасной ключ в трещине стены рядом с передней дверью. Выудив его, я вошла.
* * *
И устремилась прямиком к коробкам. Я психовала. В каком-то смысле его комната принадлежала и мне — я знала каждый закуток и щель, каждую выщербинку и каждое пятнышко, но в остальных отношениях это была запретная территория. Под картонными клапанами были конверты и папки, набитые снимками, сложенные опрятными стопками. В первой коробке содержались снимки его детства. В данный момент я была в них не очень заинтересована. Закрыла коробку и отодвинула ее обратно к стене. Содержимое другой коробки представляло собой хронику его жизни с момента прибытия в Токио. Сверху были снимки, на которых он запечатлел меня. Мне представилось, что на дне лежат его давние сокровища, его последние дни в средней школе, первые дни в ресторанчике. Я зарылась в средний пласт. Я не хотела знать о его прибытии сюда. Мне хотелось знать о промежуточных токийских годах, годах до встречи с Люси.
Там были своеобычные снимки воды, тротуарные сценки, вокзалы и тоннели. А потом я нашла то, что, наверное, искала — фото молодой женщины. Она смотрела в объектив сквозь окно автобуса. У нее было мягкое круглое лицо, глубоко посаженные глаза и ровно подстриженные волосы, доходившие до подбородка. Она выглядела так, будто могла быть прелестной, но взирала в камеру усталыми сердитыми глазами. Была ли она возлюбленной Тэйдзи, прежде чем он нашел меня?
Были и другие снимки. Я отслеживала ее по ним в обратном направлении, пока не нашла первый. И была захвачена увиденным. Она была на подмостках. Должно быть, фото было сделано из задних рядов театра, потому что она была лишь маленькой фигуркой в свете софитов. На ней солдатский мундир и ружье за плечом. Рот разинут в безмолвном крике. Сцена маленькая, и она единственный актер. Стены театра черные. Интересно, как Тэйдзи там оказался? Пошел, потому что был знаком с ней или потому что хотел посмотреть пьесу и тут-то наткнулся на нее? Он никогда не упоминал о каком-либо интересе к театру, но если бы он встретил ее прежде, должны были иметься более ранние фотографии. Но до солдата ничегошеньки, только несколько фоток мужчины в лапшичной, натянуто улыбающегося в объектив влажными покрасневшими глазами.
