Бывало, однако, и так, что бургунды селились отдельно от римлян, по старому германскому обычаю, кровными соединениями — так называемыми союзами фараманнов.[30] Одно из распоряжений короля Гундобада рисует нам этих faramanni, как сообща производящих заимки в лесах, и, может быть, основывающих здесь общие поселения. «Также и в отношении заимок новые и незаконные домогательства фараманнов, приносящие отягощение, беспокойство и вред [римским] землевладельцам, предписываем сократить: чтобы и в лесах и в расчистках, захваченных и раньше и теперь, [римляне] имели долю с бургундами.»[31] Здесь мы, очевидно, видим у бургундов пережитки старых родовых отношений, которые, однако, быстро исчезли в новых условиях жизни на территории Галлии. Во всяком случае, ни в одном из других текстов Бургундской Правды не говорится о том, чтобы родовые отношения играли какую-нибудь роль в общественной жизни Бургундского королевства.
* * *
Обратимся теперь к выяснению условий земельного раздела у вестготов, сведения о котором еще более скудны, чем сведения о разделе у бургундов. В частности, ни одно известие о поселении вестготов в южной Галлии и Испании ничего не говорит о разделах земель, и мы узнаем о них почти исключительно из древних законов вестготов. Но и эти данные очень скудны, отрывочны, не всегда ясны и иногда противоречивы. Некоторые намеки на практику раздела имеются у Сидония Аполлинария и у его современника, поэта Павлина Пелльского, но и эти намеки не всегда ясны. Между прочим, из Eucharisticum Павлина Пелльского мы узнаем, что во время первого поселения вестготов в южной Галлии при Атаульфе (412—414) земельного раздела не было, и готы просто были расквартированы у местных жителей на правах военного постоя.
Поэт, проживавший тогда в Бордо, рассказывает, что он потерял в это время любимого отца. Семейное горе и присутствие варваров поставили перед ним вопрос о том, не лучше ли переехать на жительство в деревенские поместья, — в Эпир, однако его удержала от осуществления этого намерения привычка к удобствам жизни в богатом городском доме, к тому же избавленном от готского постоя.[32] Однако, когда под давлением императорского правительства готам пришлось (в 414 г.) уходить из Галлии в Испанию, отсутствие постояльца-варвара в доме Павлина привело к тому, что он был разграблен уходившими готами, в то время как многие жители Бордо сохранили имущество благодаря покровительству своих hospites.
