Он остался жив, но только Господу известно, суждено ли пешему человеку в одиночку добраться до храма Соломона.
Путник машинально нащупал рукоять меча. Нога запнулась о камень, и рыцарь чуть не упал.
– Кирие, элейсон, Кирие, элейсон…
Молитва давно не приносила успокоения грешной душе.
Идет 1290 год от Рождества Христова. К началу следующего столетия тамплиер, скорее всего, уже отправится в лучший, идеальный мир. Рыцарю сорок три года – закат человеческой жизни, двадцать три из них путник в забрызганном кровью белом плаще провел на верной службе Богу, ордену, королю и папе Римскому. Да, он должен попасть именно в лучший из миров.
Рыцарь брел в душной полутьме. По бедру, защищенному кольчужными чулками, стучали ножны, лязганье и скрежет нарушали покой Храмовой горы. Шею клонил вниз груз треугольного щита. Тяжелый шлем давил на голову, под белым плащом скрывалась оттягивающая плечи кольчуга. С забрала на плащ, как поверженное истоптанное знамя, свисала грязная нечесаная борода, которую рыцарь по давней традиции ордена не стриг в знак устрашения врагов. На ее черном фоне выделялось множество серебряных нитей – знаков увядания.
Перед глазами путника стояли пять лиц. За бородами сложно было понять, насколько стары или молоды были погибшие братья. Оставшийся в живых точно знал – все моложе, чем он. Ни у одного не видно было серебра в волосах.
Братья подписывали клятву тамплиера кровью и строго хранили обеты послушания, бедности, братства, гостеприимства и целомудрия. Те обеты, которые для рыцарей храма Соломона олицетворяют лучи пятиконечной звезды. Несмотря на верную службу, молодым тамплиерам суждено было принять внезапную лютую смерть, и ни Господь, ни ангелы не защитили их от нечестивых врагов.
Какую же награду получит он сам в смертный час? Ради чего провел всю жизнь в боях? Неужели земные дни стареющего рыцаря закончатся так же – без покаяния и молитвы, далеко от Храмовой горы?
– Кирие, элейсон, Кирие, элейсон…
Моление холодно, как подсчеты прибыли ростовщиком, мыслями путник далеко от смиренной мольбы о милости Божьей. Если бы рыцарь мог получить награду за подвиги здесь, на земле! Не иметь начальников, устанавливать для себя законы, жить вечно и наслаждаться земными благами…
Легкий плеск воды прервал безумные мысли. Сомнения и ропот отступили перед жаждой, студеный источник одним своим видом изгнал думы, посланные лукавым рыцарю во искушение. Путник приблизился к знакомому горному ручейку. Руки погрузились в воду, холод сковал ладони. Усталый рыцарь снял шлем и с наслаждением умыл разгоряченное лицо. Пил он жадно, чувствуя, как по телу разливается долгожданная прохлада.
