Мы вошли.
— Когда я приехал, — сообщил Майло, — входная дверь была заперта. Пришлось воспользоваться моим ключом. Окна целы. Все на своих местах, к сейфу, что стоит в шкафу спальни, никто не прикасался. Похоже, что тревога и в самом деле была ложной. Позвони завтра в фирму, пусть приедут и проверят систему. Единственный нарушитель покоя — ваш звереныш.
Я потрепал Спайка за уши. На это он лишь фыркнул, продолжая вылизывать Робин шею.
— Подмазываешься к хозяйке? — обратился к нему Майло. — Опять за свое?
Пройдя в кухню, Робин обвела ее внимательным взглядом.
— По-моему, все в норме. Пойду посмотрю на свои побрякушки, которые валяются в незапертом ящике. — Она вернулась через минуту. — На месте. Тревога оказалась ложной.
— Тем лучше, — заметил я. — Но, как выясняется, от местного управления быстрой подмоги не жди.
— Благодари Бога за то, что тебя не штрафуют за ложный вызов, — бросил Майло.
— У вас теперь новый девиз — «защищать и штрафовать»?
— Сгодится все, что приносит доход казне.
— Мы так и остались без десерта, — вспомнила Робин. — Майло, как насчет порции мороженого?
— Черт, мне же нельзя. — Он похлопал себя по животу, — Но смотри, только не больше трех рожков и двух чашек шоколада!
Робин рассмеялась и вышла, Спайк поплелся следом.
Что-то во взгляде Майло говорило: есть новости из Ньютона.
— Жертва — Рэймонд Ортис. Коэффициент умственного развития — семьдесят пять, избыточный вес, некоторое нарушение координации движений, очень слабое зрение — очки с толстенными стеклами. Был на школьной прогулке в парке в восточной части Ньютона. Неприятное место — вечные сборища гангстеров, наркотики, словом, все как обычно. Видимо, он откололся от своей группы, и тут его сграбастали. Тело до сих пор не найдено, однако через пару месяцев его залитые кровью кроссовки обнаружились прямо у порога полицейского участка. Стояли на газете, в которой была помещена заметка об исчезновении мальчика. В окружной детской больнице имелись образцы крови Рэймонда — он являлся одним из объектов исследований Программы по изучению задержки умственного развития.
— Господи, — вырвалось у меня, — несчастный ребенок… С одной стороны, все так похоже на случай с Айрит, но с другой…
— Ничего общего, ты прав. С Айрит, как и с Латвинией, у нас было тело, и ни капли крови. Здесь — наоборот. А кровь подразумевает нечто отличное от удушения. Во всяком случае, от «нежного» удушения.
— Я ненавижу этот термин, Майло.
— Я тоже. Какие бездушные твари эта патологоанатомы, а?
