лучше не знать. — Он сверлил меня взглядом.
— Они как-то связаны с сексом?
Леманн взмахнул рукой.
— Расскажите ей о нашей беседе. Нолан находился в депрессии, которая могла быть обострена его работой, но никак не вызвана ею. Пусть она знает, что предотвратить самоубийство было невозможно, и сама она не имеет к нему ни малейшего отношения. Помогите вашей пациентке залечить ее душевные раны. В этом — смысл нашей работы. Умиротворить, подуть на больное место. Погладить. Убедить, что все в полном порядке. Мы — посланники покоя.
Сквозь его очевидное раздражение проступало нечто знакомое. Грусть, скапливавшаяся в течение долгих лет впитывания в себя чужой боли. Рано или поздно она приходит к каждому психиатру. Некоторым удается избавиться от нее, в других она, как хроническая болезнь, поселяется навечно.
— Наверное, вы правы, — заметил я. — В этом, как и во многом другом. Иногда и в самом деле становится трудно.
— Трудно что?
— Гладить.
— Ну, не знаю. Выбрав себе дело, человек должен выполнять его. Только так становятся профессионалами. Какой смысл в жалобах?
Чем труднее продвигаться вперед, тем сильнее и настойчивее действует врач. Я подумал, использовал ли Леманн этот максималистский подход в своих беседах с Ноланом? Управлению он пришелся бы по вкусу.
— В конце концов, — улыбнулся он, — после всех этих лет я понял, что мой труд окупается.
— Сколько было же этих лет?
— Шестнадцать. Но воспоминания свежи. Может, потому что первые мои успехи были связаны с миром бизнеса, а там исповедуют совсем иную философию: «Одного успеха мне мало. Ты должен проиграть».
— Жестокая философия.
— Еще какая жестокая. Полисмены в сравнении с деловыми людьми — младенцы.
Он проводил меня до двери, и, проходя мимо шкафов, я смог рассмотреть отдельные названия. Организационные структуры, групповое поведение, стратегии управления, сборники тестов. Уже в приемной Леманн сказал:
— Прошу извинить за то, что не открыл вам бо́льшего. Вся ситуация в целом была… довольно смутной. Пусть у сестры останется ее собственное представление о Нолане. Поверьте, так будет намного гуманнее.
— Эта его так и не названная патология, она что, непосредственно связана с самоубийством?
— Очень может быть.
— Его преследовало чувство вины?
— Я не святой отец, доктор Делавэр. — Леманн застегнул пиджак. — И пациентам вашим нужны иллюзии, а никак не факты. Верьте мне.
Входя в лифт, я испытывал такое ощущение, будто меня только что накормили начисто лишенным вкуса, но чудовищно дорогим обедом. Что ж, попробуем его переварить.
