— Ich werde, Herr Hauptmann!
Гауптман упругой походкой обделавшегося тигра походил между столом и шкафом, ожидая пока канцелярия опустеет. Затем обратил свое внимание на присутствующих.
— Итак, господа, что же вам хотел сказать ваш «старик»?
«Старику» было около тридцати лет, но двадцатилетним лейтенанту и оберфенриху он казался почти пожилым человеком. Шиллер был из того поколения, кто Мировую войну встретил сопливым пацаном, с удовольствием сшибающим камыш деревянной саблей. Он дослужился в войсках Рейхсвера до чина фельдфебеля и с энтузиазмом воспринял приход Гитлера к власти. Перед молодым человеком в стране с колоссальной безработицей открывались радужные перспективы. Уже за это можно было превозносить фюрера до небес. В 1935 году, когда на остатках былого могущества Германской империи начала возрождаться новая армия, Шиллер сдал экзамен на чин лейтенанта. Год назад, в 1937 году, ему присвоили звание Гауптман. Для него все складывалось все как нельзя лучше.
— Из штаба дивизии получен еще один приказ. Секретный, — произнес он таким тоном, будто выиграл в розыгрыше лотереи полмиллиона марок, — я с оберфенрихом Зееманом убываю в Градец-Кралове для формирования там отдельного батальона из местного немецкого населения. Лейтенант Браун принимает у меня роту и становится ее командиром.
— Ich werde, Herr Hauptmann! — радостно объявил Браун.
— Вам я оставляю гауптфельдфебеля Риккена. Думаю, с ним вы не пропадете. Имеете что-нибудь сообщить?
— Данке, херр Гауптман!
— С вас фляжка коньяка, лейтенант!
Браун усердно подпрыгнул. В его глазах читалось желание залить Гауптман коньяком по самые помидоры. Он только что совершил восхождение на очередную ступеньку в карьерной лестнице, а такое событие полагалось отпраздновать.
— Надеюсь, херр Гауптман, вы не сочтете за обиду если мы сегодня вечером заглянем на Фридрихштрассе? Напротив гимназии имеется погребок, где можно получить неплохой коньяк. Сосиски там тоже недурны…
— Отлично, господин лейтенант! — пришел в хорошее расположение духа Шиллер, — чувствую, что отдаю свою роту в надежные руки. Оберфенриха тоже пригласите, надеюсь?
— Разумеется, херр Гауптман! Итак, давайте условимся: в семь вечера встречаемся напротив входа в гимназию.
— Идет! — улыбнулся Гауптман, — господин Зееман, вы поддержите нашу компанию?
— Чувствую себя обязанным это сделать, — искренне ответил Альбрехт.
На прощание Шиллер велел помалкивать о разговоре в канцелярии. Лейтенант Браун отправился в свой взвод, наш молодой человек, помня об обещании гауптфельдфебелю, поспешил к нему. Риккен заседал у себя в ротном цейхгаузе, либо, говоря по-русски — в каптерке. В комнате было жарко. Гауптфельдфебель снял китель и сидел за столом в шароварах и нательной рубахе, перетянутой тесьмой подтяжек. Увидав Альбрехта, он предложил ему стакан чая.
