Потом Анна пришла в себя и поняла, что рассказывает Дорине о том, как оказалась во дворце наместника Пограничья. Вот как? Как можно быть такой болтушкой, чтобы рассказать совершенно незнакомому человеку все о себе до мельчайших подробностей, и даже не помнить об этом? Анна не понимала. Благо еще, что вовремя остановилась и не выболтала о поцелуях с шессом Лорне и о том, что целых десять дней жила в его покоях и спала в его постели. Ну и пусть, что дальше этого не продвинулось и невинность Анна не утратила, все ж таки, узнай кто об этом и от ее репутации останутся только воспоминания. Ее побьют камнями, как распутницу, и не пустят на порог ни одного приличного дома. Она сама бы так и поступила, если бы дело касалось кого-нибудь иного. Ни за что бы не стала общаться или просто разговаривать с шииссой, что не смогла сохранить своей чести.
Дорина слушала молча, кивала время от времени, но не перебивала. Заговорить решилась, лишь только когда Анна вдруг резко замолчала.
— Бедняжка, — в голосе шииссы не было ни намека на сочувствие, — на вас столько всего свалилось. Не представляю себе, как вы все это смогли выдержать. А что теперь? Чем собираетесь заниматься?
Анна молчала. Нужно было что-нибудь сказать, хоть что-нибудь, но она не могла. Недоумевала, была расстроена тем, что не смогла держать язык за зубами, злилась на саму себя. И ждала презрения, обвинения в распутстве и приказа немедленно покинуть не только покои благородной шииссы, но и ее земли. И тем неожиданнее стало для Анны предложение Дорины Найтвиль.
— Вот что я думаю, — тем временем продолжала она. — Моя дражайшая шиисса ШиНорис еще не скоро встанет на ноги. А мне так не хочется оставаться в одиночестве в Сайрише. Почему бы вам не отправиться туда со мной?
— Куда отправиться? — не сразу поняла, о чем толкует эта дама, Анна. — Зачем?
— Ну как же, — всплеснула руками Дорина. — В Сайриш, мое поместье. Поживете пока у меня, отдохнете, составите мне компанию. Знали бы вы, моя дорогая, как одиноко порой бывает долгими зимними вечерами, когда даже поговорить не с кем. Арнод, конечно, хороший мальчик. Немного рассеянный, но добрый и понимающий. Но он все же мужчина. С ним можно говорить только о делах. А мне иной раз так не хватает женского общества, разговора о нарядах или мужчинах. Да-да, — покивала она с улыбкой на удивленный взгляд Анны, — в моем возрасте, дорогая, одиночество — это верный повод начать копаться в себе и переосмысливать прожитые годы, сожалея об утраченных возможностях. А мне бы этого не хотелось. Я прожила свою жизнь достойно и не желаю сожалеть ни о чем.
