— Извините, Алексей Михайлович, но я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Так уж и не понимаешь, — погрозил пухлым пальцем Гаврюшин. — С мной-то мог бы быть и пооткровеннее. По-мужски, так сказать. Я, как любой мужчина, могу поставить себя на твое место. Сложно смириться с тем, что жена ушла к другому. Но это же не повод так себя вести.
— Все равно не понимаю, — упрямо повторил Николай.
Вице-директор осуждающе покачал головой:
— К тебе Марта сегодня приходила?
— Да.
— Просьбу свою тебе озвучила?
— Да.
— И, что, до сих пор не понимаешь? Тебя женщина просила не путать личные отношения с рабочими. Уговаривала тебя не бросать хорошее место из-за ревности и сиюминутной показухи. Беспокоится о тебе жена, несмотря на все прошлые обиды. Сердце у Марты доброе, котят на улице подбирает, бездомных собак подкармливает, о бывшем муже заботится. А ты что? Довел добрую женщину до слез. И все равно приволок свою бумажку. Не совестно?
Николай в прострации выслушивал эту нотацию. Котят подбирает?.. Он припомнил, какой скандал две недели бушевал дома, когда он принес Маркиза.
— Вы подпишете заявление? — выдавил он из себя, не зная, что еще можно сказать в подобной ситуации. Не объяснять же, что на самом деле из себя представляет его бывшая жена. Все равно в данный момент это будет воспринято, как глупая месть ревнивого придурка.
— М-да… — протянул начальник, которого прервали на середине слова. — Упорствуешь. А я-то думал поговорить с тобой по-мужски, отсоветовать от глупого поступка. Марту опять же порадовать. Но, вижу, что ничего другого ты не заслуживаешь. Уволен. Сейчас же. Без отработки. По обоюдному согласию. В бухгалтерии получишь расчет, трудовую, характеристику тебе напишут в отделе кадров. И благодари Марту. Не хочу ее расстраивать, поэтому не буду отражать нелицеприятные нюансы твоего характера в этой характеристике. Все. Свободен.
Вице-директор демонстративно уставился в монитор с пасьянсом, показывая, что разговор окончен.
«Как я жил с этой стервой столько лет?» — думал Николай, на деревянных ногах выходя из кабинета в состоянии откровенного ступора.
Николай проснулся поздним утром и, попытавшись подняться, со стоном свалился обратно. Голова трещала немилосердно, горло саднило, во рту ощущался какой-то гадкий привкус. «Это сколько же я вчера выпил? — подумал он, осторожно выбираясь из постели. — А, главное, ЧТО я пил? Глотка болит, будто кислоты наглотался».
Медленно, словно хрустальный сосуд, Николай донес себя до кухни и, обнаружив в холодильнике бутылку пива, жадно присосался к горлышку. Желудок завязался узлом в попытке выплеснуть жидкость обратно, но Николай, судорожно сглотнув, ему этого не позволил.
