Теперь и самому Григорию пришла мысль, что в этом чащобном лесу он и Толик были опасны друг другу, за каждым их шагом могут следить немцы. Да еще с собаками. И все же его тянуло к напарнику, единственному своему человеку на десятки верст окрест. Из еще неостывшей школьной памяти выскочило: «Как ждет любовник молодой минуты сладкого свиданья». Он усмехнулся.
И вот они увидели друг друга на лыжне. Их разделяло метров двести. Они молча улыбались. Поистине ни звука, друг мой, ни вздоха. Толик поднял правую руку с оттопыренным большим пальцем. Это означало: дела наши — на большой! Гриша тотчас ответил: свой поднятый палец покрыл ладонью, что, как известно, означало: на большой с покрышкой. Они разошлись, а место запомнили: сюда сбегутся сразу по выполнении задания.
Наступила ночь, беспокойнее первой, с чутким сном на пригнутых еловых лапах, с пробуждениями при едва слышном лае собак и гуле самолетов. Ночь принесла твердую уверенность, что они у цели, и точно указала расположение вражеского аэродрома: под утро послышался гул немецких самолетов, и тотчас взвились ракеты, взметнулся и лег луч прожектора. Ясно направление посадки. Да, не ошиблись, они у цели.
Находясь по обе стороны немецкого аэродрома, разведчики создавали точное целеуказание — «ухват», обозначающий вражеский объект. Однако операция затянулась. Минули сутки, вторые и третьи, и прошел условный срок ожидания, Григорий и Анатолий имели право возвращаться домой. К тому же кончался запас продуктов. Но разведчики не решались оставить свои посты — конечно же, произошла непредвиденная задержка, наши вот-вот прилетят. Терпеливо ждали, мысленно повторяли опознавательные знаки своих: при подлете наши самолеты выпустят по две ракеты каждый и тотчас отвернут от аэродрома. А тогда Григорий и Анатолий в ответ выпустят по четыре своих ракеты вертикально. Это сигнал нашим: вы точно у цели.
На четвертую ночь ожидания все так и произошло: наши бомбардировщики прилетели. И оба десантника с разных сторон «ухвата» подожгли бикфордовы шнуры своих «гребенок». В ночную темноту, яростно фыркая, взметнулись ракеты-самоделки, обозначая вражеский объект. Загремели разрывы. Над аэродромом поднялось яркое пламя.
…Спустя годы Григорий Михеев, все еще человек без документов, в утренний час на госпитальной койке вспомнил все, что произошло в декабре одна тысяча девятьсот сорок первого года под городом Брянском, и снова пережил те треволнения, страх и радость победы. Тогда получилось. Первый блин не комом… Улыбнувшись про себя, он как бы услышал первые слова своего напарника Толика после бомбардировки вражеского аэродрома, когда они встретились в условном месте:
