Босой, отложив ключи в сторону и прекратив копаться в моторе сказал:
— Если ты бросил, я могу приударить, вдруг что наклюнется.
— Закрой пасть, урод комнатный! — Влад выпрыгнул из седла и подлетел к Кольке. Тот спокойно поднялся, но его глаза превратились в две узкие бойничные прорези. Он подбросил на руке накидной ключ на шестнадцать.
— И что? — процедил Босой.
— Успокойтесь, горячие эстонские парни, — осадил их Чука. Он швырнул под ноги Владу пивную бутылку. В стороны брызнули осколки. — Нашли, что делить — бабу! — фыркнул Чука.
Влад вернулся к своему мотоциклу, хмуро уселся на седло. Щелчком выбил из пачки сигарету. Поймал в полете. Прикурил.
— Ладно, не будем ссориться, — пробурчал Влад, выпуская в сторону Кольки струю дыма.
— Замяли, — Босой, опустился на корточки и занялся мотором.
Чука лениво оперся на локоть. Он делал все через силу, когда покидал мотоцикл.
— Слушай, а если мы твою бывшую бабу сюда привезем?
— Зачем? — не понял Влад.
Чука рассмеялся, сплюнул длинной зеленой слюной. Его глаза неестественно блестели, напоминая два ночных озера залитых бледным светом луны.
— Разберешься с ней, по-мужски.
— А мы поможем, — Серега оскаблился, обнажив темный провал двух передних зубов.
Взгляды парней скрестились на Владе.
— Что замолк, байкер — ночной рыцарь, жалко девку? — подначивал Чука.
— Классная чувиха, — мечтательно произнес Амор и захихикал.
Влад зло покосился в его сторону. «Врезать бы разок по этой холеной мордашке, чтоб всмятку превратить носяру».
Амор перестал смеяться. Отвернулся в сторону и закурил ментоловую сигаретку.
— Идея принимается? — не дожидаясь ответа Чука объявил, поднимаясь:
— Тогда по коням.
Он вразвалочку прошел к «Хонде» — единственному коню благородных кровей, среди потрепанных стареньких «Яв» и Колькиного, нуждающегося в вечном ремонте «Минска». «Хонда» в компании была культом, предметом зависти и честолюбивых мечтаний. Как и где, Чука раздобыл крутую тачку, никто не знал. Однажды, он появился в их районе на этом новеньком, блестящем, грациозном иностранце. С ревом пронесся по улице, распугивая дворняжек и почти разучившихся летать голубей.
Чувствуя на себе восхищенные и завистливые взгляды приятелей, Чука запрыгнул на седло. Его глаза мрачно заблестели, впиваясь во Влада.
— Ну так, что? — спросил Чука.
Влад подумал о Тасе, о том, как она оскорбила его: «отвергла и как щенка выставила за дверь. Кто она такая? Разве можно так со мной обращаться? Или я не мужчина? Глупая, маленькая девчонка! Принцесса! Королева бензоколонки! Да как она посмела оскорбить меня своим отказом? Для кого тогда беречь девственность?» — цинично думал Влад.
