Иван выпрямился в стременах, приложил ладонь козырьком к глазам огляделся по сторонам. Травяное море начиналось из бесконечности и пропадало в бесконечность, не видно границ.
— И эти земли называются гиблыми? — царевич улыбнулся. — Наверное, только потому, что одному здесь можно умереть со скуки.
Вспомнилась утренняя обида, когда встал рано, хотел переговорить с каликой-гусляром, а его след простыл. Прохор сказал, что до зари ушел.
— Так и не успел с ним попрощаться, хотел спросить, куда путь держит.
— А он не скрывал, — сказал Прохор, — на свадьбы к царю Долмату торопится.
— Счастливой дороги думал пожелать.
— То же и он тебе передавал, сказал, что еще свидитесь…
— Если он сказал — значит, свидимся, — ответил Иван.
Царевич насвистывал песенку про Распутье, которую вчера услышал. Вспомнились слова:
И один я в поле и отважно
Жизнь завет, а смерть в глаза глядит
Черный ворон сумрачно и важно,
Полусонный на кресте сидит.
— Хорошая песня.
Высоко в небе над головой раздалось знакомое карканье.
— Привет, птица! — закричал Иван ворону. — Высматриваешь кого?
— Кар! Погибнешь, дуррак! Каррр! — Черная каркающая точка стала отдаляться.
Иван потрепал Сивко за гриву.
— Не бойся, друг, минуем гиблые земли, не затеряемся. — Конь согласно встряхнул головой, тихо заржал.
Вскоре на открытом пространстве стали попадаться заросли невысокого кустарника. С левой стороны он превратился в сплошную стену непролазных зарослей. Иван подъехал к зеленой стене, подле которой трава росла не так густо и высоко и Сивке легче было передвигаться.
Внезапно кусты раздвинулись, и перед царевичем встали трое мужиков со вскинутым дубьем на плечах.
— Кошелек или жизнь! — гаркнул один из них. Второй по-разбойничьи присвистнул, словно ставил в предложении восклицательный знак.
Во-первых, встреча была неожиданной; во-вторых, не мужиков, а чудо-юдо чаял встретить царевич; в-третьих, погибель должна была быть не такой прозаической, и в-четвертых… Сивко поднялся на дыбы, заржал и прыгнул на мужиков. Те с воплями шарахнулись в разные стороны, а Иван, выхватив меч, тонко закричал:
— Вот я вам!
Мужик, требовавший кошелек или жизнь, прикрыв голову руками, упал на землю. Меч просвистел над головой, милостиво оставляя её на плечах. Остальные с криками: «Караул! Люди добрые спасите!» — кинулись обратно в кусты.
Иван ткнул мечом лежащего, тот дернулся всем телом и испуганно взвизгнул.
— Не губи, хозяин, дома детки маленькие.
— Так вы первые начали.
