Я привстал:
— Отпустите меня — вы ведь знаете, что я не болен.
— Я ничего не знаю, — быстро ответил он. — Вы не волнуйтесь, здесь очень хорошие условия.
— Мне плевать на ваши условия!
Наши взгляды скрестились.
— Всё не так просто, — медленно выговорил он. — У вас очень сильные друзья, — он сделал акцент на друзьях, которые хотят вашего выздоровления, но… Вы сами виноваты… Вы меня понимаете?
— Пошёл ты! — я откинулся на спинку стула. — Все вы — продажные твари!
Он сделал вид, что ничего не услышал.
— В последнее время к нам в основном поступали Горбачёвы, Пугачёвы, одна Мата-Хари, были Ельцин и Шумахер. Вы утверждаете, что вы — Разин? — он насмешливо посмотрел на меня. — В таком случае налицо раздвоение личности.
— Да — я Разин.
Он первым не выдержал мой взгляд и вновь уставился в окно.
— Разин Степан Тимофеевич, — он ослабил узел галстука и покрутил головой. — Чёрт знает что… — его пальцы забарабанили по крышке стола. — Вы были журналистом, — он не спрашивал, а утверждал. — За что вас уволили?
— Вы делаете вид, что ничего не знаете или вас так проинструктировали? — я нагло потянулся к пачке и выбрал себе сигарету.
Он подал мне зажигалку, дал прикурить и закурил сам. Глубоко затянувшись и медленно выдохнув дым, он сказал:
— Лечения вам не избежать.
— Интересно, какого? Я слышал много интересных историй о методах «лечения». Может, поговорим откровенно?
Он открыл картонную папку — историю моей болезни:
— Считайте, что вам повезло — больница у нас особая и всегда была…
Я громко рассмеялся. Он с недоумением на меня оглянулся:
— Здесь самое современное оборудование на уровне мировых стандартов и любые лекарства.
В его руках появилась авторучка, и он что-то стал писать на новом, розовом (интересный цвет для таких учреждений) листе.
— Отдохните, успокойтесь. Вашей жизни и психике здесь ничего не будет угрожать. Сергей надолго уехал? — как бы невзначай спросил он.
— На год или полгода — точно не знаю.
— Ничего, — подмигнул он мне, — Степан Разин — это не Ленин, вылечим!
— Вам нечего лечить.
— Ну-ну, — на его лице появилась понимающая улыбка.
Авторучка щёлкнула и исчезла в нагрудном кармашке накрахмаленного белого халата.
— Я не болен! — выкрикнул я.
— А к нам больные не поступают — к нам поступают люди, у которых другие проблемы.
Мой дневник исчез в папке истории болезни.
— Обязательно прочту, — пообещал он.
Я стал смеяться, смех становился всё громче и громче — нервы у меня действительно не свиты из жил или стали.
