Глаза озарила яркая вспышка, слишком неожиданная для того, чтобы кричать. Сквозь тьму колодца я увидел день…
* * *
По дороге двигалась крестьянская телега, окружённая гарцующими казаками, вооружёнными ружьями и саблями. Казаки иногда злобно кричали на толпящихся по краям дороги людей, замахиваясь при этом саблей или плетью:
— Что рты пораззявили?! Разбойников государёвых не видали?
Испуганно крестясь, люди отступали в стороны, кто-то плевал телеге вослед, но гораздо больше было тех, кто злобно сжимал кулаки и, прищурившись, посматривал из-под драного каптура. Иногда проносился шёпот:
— Постой, придёт ещё наше время!
Из толпы вырывались возгласы:
— Да кой из них Стенька будет?
— Вон тот разбойник — вишь, кафтан его чай побогаче будет.
— Такой и царю в пору!
— Эх, соколик ты наш, соколик!
На устланных грубой рогожей досках сидели два человека, закованные в тяжёлые ручные и ножные кандалы. Их шеи были схвачены рогатками. Один из них был одет в роскошный шёлковый кафтан, из-под которого виднелась рубаха из тонкого дорогого полотна. На ногах были обуты красные сафьяновые сапоги. На вид ему было около сорока. Это был мужчина в самом расцвете сил — широко раздвинутые плечи, мощная, загорелая шея, гордо откинутая назад голова. Тёмные волосы, по-казацки остриженные в кружок, лениво перебирал тёплый ветерок, путаясь в небольшой кучерявой бороде и усах. В бледном, неподвижном лице, застывшем и превратившемся в камень, не было ничего притягательного. Привлекали лишь глаза — в них застыли мука, боль и ярость. Они буквально жгли окружавших телегу казаков и те, встретившись с разбойником взглядом, суеверно крестились и поворачивали коней. Его взгляд опалял и приковывал к себе лица людей, которые всё гуще толпились у дороги.
Второй разбойник не отличался одеждой от первого, но сидел он, поникнув, опустив плечи, уперев глаза в рогожу, страшась поднять голубые, испуганные глаза. Бледные губы нашёптывали молитву, иногда он хватался за светлые кудри, теребил бороду и тяжко вздыхал.
К телеге на высоком вороном коне подъехал грузный, пожилой казак.
— Вот, Стенька, скоро Москва встретит тебя колокольным боем! — злорадно оскалился всадник.
— Рано радуешься, крёстный — ещё неизвестно, как всё обернётся! ответил первый разбойник.
— Ужо известно — пощады не жди!
— Жаль, не успел я до тебя добраться…
— Дурак ты, Стенька, не слушал меня, а мог бы жить в почёте! — Корнила сплюнул и отъехал в сторону.
Почти тут же к нему подъехал молодой казак.
