«Вы, наверное, вредитель», — одобряла слова Палея сотрудница журнала «Революция и культура».
В свои сто лет поэт и фантаст Палей был полон любопытства.
Вот, скажем, самолёты. Каким образом они всё-таки летают? Вот вы, например, откуда прилетели? Говорите, из Новосибирска? Ну, ну. Как же всё-таки эти самолёты держатся в воздухе? Говорите, перепад давлений под плоскостями…
«Вы, наверное, вредитель».
Что-то Палея мучило, какой-то невысказанный вопрос бушевал в пучинах неуемной многолетней души. До поры до времени он смирял себя, читал собственные стихи, потом рассказал, как ещё до войны (отечественной, разумеется) известный советский поэт-песенник, даже знаменитый, можно сказать, поэт украл у него несколько строф, превратив в популярную песню. Стихи Палея, напечатанные в ежемесячнике «Свободный журнал», начинались словами:
Город замер в сонной дымке
гаснет зарево зари,
и на ножке-невидимке
блещут бусы-фонари, —
а у знаменитого поэта-песенника эти слова звучали так:
Вечер реет в белой дымке
в ярком зареве зари,
и на ножке-невидимке
блещут бусы-фонари.
«Вы, наверное, вредитель».
Как держится самолёт в воздухе?
Я качал головой. Ну, ну. Не сразу ответишь.
Но когда я уходил, писатель-фантаст Палей, автор популярных книжек, выходивших в свет ещё задолго до моего рождения, приподнялся в кресле. Он улыбнулся загадочно. Четыре часа, говорите? Ну, ну. Целых четыре часа самолёт по воздуху летит из Новосибирска в Москву и все эти четыре часа держится в воздухе? Ну, ну.
Абрам Рувимович умело выдержал паузу и потряс в воздухе сухоньким кулачком:
«Запомните, молодой человек, когда-нибудь они будут летать ещё быстрее!»
РАЗБЕРУТСЯ
Николай Константинович Гацунаев, мой хороший друг, писатель, много лет проживший в Узбекистане, рассказал о приятеле, жившем, правда, не в Ташкенте, а в весьма отдалённом от него городе — Минске. Занимался этот приятель фермерством. Однажды в полдень на тракторе «Кировец» он распахивал свекловичное поле. Работа однообразная, пыльная, рядом скоростное шоссе. Трактор рычит, машины рычат, всё под тобой дергается. Устал, подогнал трактор к обочине. На глазах равнодушной ко всему шоферни, неутомимо мчащейся по скоростному шоссе, устроил на старом пне нехитрую закуску, выставил чекушечку.
Рабочему человеку сто граммов не во вред, у каждого свои устоявшиеся привычки. Отведя локоть в сторону, фермер приготовился принять привычный вес, но в этот ответственный момент кто-то требовательно постучал его по плечу. «Иди ты!» — отмахнулся фермер, зная, что местные алкаши запах алкоголя чуют за много км.
