— Дочка. Замужем, — женщина вытерла лицо полотенцем, которое вытянула из кучи белья.
— Муж у нее кто?
— Дмитрий. Ежов по фамилии.
— Где работает?
— В магазине. Грузчиком.
— Судимости у него были?
— Сидел.
— За что?
Женщина долго молчала, терзая в жилистых руках полотенце.
— А не знаю я! — наконец, ответила она и крепко сомкнула тонкие синеватые губы.
— Если вашего сына опознают свидетели, — сказал Бородин, — то посоветуйте ему не запираться. Если сам все сразу расскажет, сделаем ему явку с повинной, и срок будет меньше.
— И много дадут? — спросила женщина, скорбно глядя на Бородина.
— Это не мы решаем, — пожал плечами Бородин. — Одно знаю наверняка: чем больше правды скажет, тем меньше получит.
— Господи, горе-то какое! — со стоном вырвалось у женщины.
Заломив руки, она стала раскачиваться взад-вперед. — Вот жизнь проклятая, хоть бы уж помереть скорее!..
— Мария Васильевна, я вам дал совет, а вы уж сами решайте, как поступить, — тут Бородин глазами указал Андрейчикову на дверь и поднялся.
Когда внизу они выходили из лифта, навстречу им толкнулся парень с хорошо знакомым лицом.
— Тропинин?
Парень отпрянул назад, но Андрейчиков, метнувшись вперед, крепко ухватил его за руку.
Впрочем, парень не сопротивлялся.
— Чего надо? — спросил он хмуро.
— Пройдем-ка с нами! — сказал Бородин. — Есть разговор.
Парень предпринял слабую попытку высвободить руку.
— Пустите, ну! Чего я вам сделал?
Бородин достал из кармана наручники.
— Нацепить или сам пойдешь?
— Ладно, пойду! — снизошел парень. — Только не знаю, чего вам надо.
— На счет этого не беспокойся: скажем! — пообещал Бородин.
Тропинин безоглядно шел в отказ: на Каляева никогда в жизни не бывал, даже не знает, где эта улица находится. Никаких краденых вещей в свою квартиру не привозил. Где был днем восемнадцатого ноября, а также и семнадцатого — не помнит, потому что времени с тех пор много прошло, а жизнь такая интересная, что все дни похожи один на другой.
Впрочем, кое-что вспомнил: в ту неделю он, кажется, работал во вторую смену, а днем часто выпивал.
— Женя, ты по своей неопытности сам себе подножку ставишь, — терпеливо внушал ему Бородин. — Сейчас бы все рассказал, и мы с тобой написали бы явку с повинной. На суде это очень даже принимается во внимание. А ты по глупости отрезаешь себе все пути. Я вот еще немного послушаю тебя и вызову свидетелей, которые видели вас обоих с ворованными вещами. Проведу очную ставку. Не беспокойся, свидетелей хватает. Вызову соседку Зверевой, которая разговаривала с вами на восьмом этаже. Вызову старушку, которая сидела возле подъезда, когда вы грузили сумки в красную «шестерку». Вызову ветерана Великой отечественной, который у тебя ковер отнял. Да и твоего напарника приведем. Он-то уже сидел и знает, что если засветился, так нет смысла идти в отказ.
