Ох, и напрасно он похвалился проведенной операцией. Не знал, глупый, что именно в том же самом хитром уголке, где он приладил собственность КГБ, механик судна прятал фляжку со спиртом, к которой по нескольку раз за вахту прикладывался.
Вот и теперь, буквально через минуту после ухода особиста, он потянулся в хитрое место за фляжкой и увидел… мину!
Перекрестился — не помогло: мина как лежала, так и лежит. Недолго думая, осторожно поклал ее в мешок, открыл иллюминатор — и за борт. Меж тем радостный особист уже ведет к месту потери бдительности понурых капитана и старпома. Открывают — а мины нет! Что ты, голубчик! Тебя, наверно, укачало от рвения к службе? Видишь? Никакой мины нет! Механик молчит, ничего не видел. Особист — в крик:
— Мина! Моя любимая казенная мина! Меня же за нее повесят!
Полдня он бегал по кораблю с криками:
— Подлецы, отдайте назад мою мину! — а потом горько затих в каюте.
После его отъезда механик сознался капитану, что это он выбросил за борт комитетную подлянку, и кэп его хвалил.
А вы спрашиваете, в чем секрет непобедимости нашей армии. Если сделать армию профессиональной и трезвой, она не даст достойного отпора даже зулусам.
Очень нравилось слушать войсковую феню, то есть засекреченную речь. Куда там Эзопу с Лафонтеном! Ехали на дальнюю погранзаставу. Зам командира извлек из куртки портативную рацию и стал в нее озабоченно наговаривать:
— Лесник! Лесник! Чем заняты сейчас кузнечики?
Сквозь потрескивание ответно донеслось:
— Кузнечики поели росы и теперь сидят в травке.
— Передай кузнечику с красной крапинкой, что если сейчас кузнечики не выберутся из травки, то он сам сегодня будет скакать у главного зоолога!
Кругом глухомань, тайга и дикие звери. Медведи повадились бродить по помойкам и забираются в продуктовые склады. Их за это отстреливают и кладут в суп. Шаткое равновесие в природе. А вот с пригорка видна мутная вода протоки Амура. Два китайца плывут в длинной лодке и что-то едят:
— Чифана, корифана!
* * *
Матерые обалдуи уже отработали положенный срок, но покидать завод не торопились.
Костяну просто нравилось бродяжничать по стране. Стояк ждал, когда же наконец высветится дело с квартиркой в Петербурге, а Фадя просто привык к компании и не хотел терять публику. По вечерам он часто брал гитару и мощным голосом, не лишенным приятности, поведывал, что под ольхой, опять-таки, задремал молоденький есаул.
Баранча — место татарское, и слово это вроде бы как переводится ямой, зинданную скуку плена иногда скрашивала своими приходами Доминушка — юная местная жительница. Я говорил ей, что неплохо бы носить из дома лепешек. Взамен обещал налепить свистулек и глиняных козликов. Видимо, так и не осилив в школе «Кавказского пленника», она хлопала пышными от природы ресницами и ничего не понимала.
